Сергей Зотов - История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный

Рис. 24

В 1546 г. выходит печатная иллюстрированная версия трактата Петра Доброго «Новая драгоценная жемчужина» (см. здесь), и уже вскоре ее перерисовывают вручную. Содержание иллюстраций имеет очень опосредованное отношение к тексту трактата. Этот ряд аллегорических миниатюр, подобный тому, что использовался в «Розарии философов», рассказывает о рождении философского камня из гниющей материи. Король-Золото сидит на троне перед придворными-металлами. Они требуют у него наделить их свойствами совершенства, однако правитель не в состоянии этого сделать. Тогда короля убивают, кладут в гроб и ждут, когда он одухотворится. Открывая гроб, придворные видят только бренные останки Золота и молят Бога, чтобы он спас их короля: Господь посылает в гроб ангела, и вскоре из него восстает переродившийся правитель. В финальной сцене он благословляет своим скипетром каждый металл, превратившийся в золото и сидящий в сверкающей короне (24).

В трактате 1575 г. тирольского алхимика Мартина Штурца «Зерцало металлов» на первой же странице изображена Троица, рядом с которой написан особый вариант молитвы «Отче наш» для рудокопов и металлургов. Народные варианты молитв, в т. ч. с упоминаниями профессиональных реалий, были распространены в то время в немецкоговорящих землях — особенно среди солдат и крестьян:

На первой иллюстрации к тексту изображен сам распятый Христос, символизирующий философский камень. Спаситель распят на фоне цветных полос, обозначающих семь металлов. На другой миниатюре кровь, проливающаяся из его раны, порождает рудные жилы, в которых зреют металлы (25). Согласно алхимической теории, каждый металл представлял собой «зародыш» золота: извлекая его из земли, человек останавливал естественную трансмутацию. Задача алхимика — преобразовать «недозревший» металл в золото, выполнив работу, на которую у природы уходят тысячелетия.

Рис. 25

В другом трактате Штурца, «Горном саде металлических руд и минералов», прослеживаются похожие мотивы (26). На заглавной иллюстрации мы видим стандартное для христианской иконографии тех времен изображение Троицы. Однако мир небесный соотносится с миром алхимическим. Прямо под апокалиптическим Иисусом, сидящим на радуге, мы обнаруживаем алембик, стоящий в огне под священной горой Синай. Сосуд сопоставляется с неопалимой купиной, терновым кустом, под видом которого Моисею у горы Синай явился сам Бог. Три цветка — символы меркурия, сульфура и соли. В самой колбе мы снова обнаруживаем алхимических акробатов, которые олицетворяют стадии великого делания.

Рис. 26

Рис. 27

В 1578 г. Бальтазар Хакер аллегорически изображает печи из лаборатории саксонского курфюрста Августа и его жены Анны в замке Аннабург: одна из них украшена образом имперского орла (27), а другая печь представлена в виде дракона в папской тиаре — такой образ служил карикатурой на папство (28). Эта иллюстрация — свидетельство кипучей деятельности алхимиков в немецком городе Виттенберге — столице Реформации (см. здесь).

Рис. 28

В XVI в. в алхимической иконографии окончательно сложилась традиция создавать ряды изображений, последовательно повествующих о процессе великого делания от его начала до самого конца. Новой тенденцией стала повторяемость многих элементов иллюстраций: с помощью этого приема художник мог связать друг с другом разнородные образы и облегчить их запоминание. Так алхимическая иллюстрация стала серийной, а в XVII в. в ней стали возникать новые изменения.

В XVII в., несмотря на развитие книгопечатания, рукописи все еще пользуются большой популярностью среди алхимиков. Впрочем, многие сочинения уже не печатаются с рукописи-оригинала, а напротив, перерисовываются художниками с печатных трудов. Образы алхимии в век ожесточенных войн, барокко и стремительного развития науки становятся все более вызывающими. Златодельческие трактаты наполняются невероятными монстрами-гибридами, уродливыми существами, образами из античной мифологии, а христианские сюжеты иногда трактуются весьма вольно.

На ста тридцати страницах трактата начала XVII в. «Сокровищница мира», написанного неким «немецким философом» — возможно, намек на Парацельса — практически нет текста, а большая его часть — это аллегорические иллюстрации. Рукопись заимствует некоторые образы и идеи из «Алхимического альбома» Иоанна (см. здесь) и «Дара Божьего», а также ссылается на арабских златоделов.

В трактате рассказывается об алхимике, чей путь пролегает через опасные горы. Обнаружив внутри скал пещеру, он собирает в ней аурипигмент, блестящий желтый камень. Повествователь указывает на то, что алхимик должен «разбить» камень, чтобы достать из него «семя, способное произвести злато и серебро». Для этого нужно «подвергнуть камень гниению в земле» и «оставить на жаре Солнца», то есть положить аурипигмент в реторту и нагреть в алхимической печи, начав процедуру путрефикации. Вначале златодел и правда пытается разбить камень молотком, но затем начинает извлекать его «семя» алхимическим путем (29). На иллюстрации мы видим, как он садится напротив печи и наполняет алембик исходным материалом. Форма и положение сосуда при этом недвусмысленно напоминает фаллос с мошонкой: приготовляемый раствор сопоставляется с плодородным мужским семенем, способным «оплодотворить» неблагородные металлы, чтобы превратить их в золото и серебро. Великое делание начинается, и весь процесс показан зрителю при помощи аллегорических иллюстраций и загадочных надписей.