Эрнест Лависс - Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура

Отношения между коммуной и ее сюзереном: оммаж, повинности.Отношения между жителями и их сеньором, их взаимные обязательства были тождественны тем, которые в феодальном обществе связывали сюзеренов с их благородными вассалами.

Сеньор имел обязанности как по отношению к своим горожанам, так и по отношению к своим баронам; он обещал не только уважать их привилегии, но и покровительствовать им: «Я обеспечу им мир со стороны всех людей, — говорит в 1127 г. граф Фландрский в грамоте сент-омерской коммуны, — я буду поддерживать и защищать их против моих людей».

Взамен этого город, подобно вассалу, должен был давать сеньору клятву верности, был повинен ему помощью и военной службой. Примеры таких присяг, которые коммуны приносили через своих магистратов, весьма многочисленны; по содержанию и форме они почти совпадали с феодальной клятвой: «Мы клянемся, — говорили консулы Периге, — сохранять верность нашему господину, королю Филиппу II, славному королю Франции, и его наследникам против всех мужчин и женщин, как живых, так и мертвых». Эта клятва была повторяема при всякой перемене сюзерена, а в некоторых местностях — и при всякой смене муниципалитета.

Что касается денежных обязательств, то они были в разных местах неодинаковы; некоторые коммуны платили дань своему сеньору, но размеры этой дани всегда были установлены вначале и не могли изменяться. Кроме этой суммы, утвержденной раз навсегда, барон не мог облагать горожан никакой другой податью. Многие города в силу своих привилегий были даже совершенно свободны от оброка. Но все города без исключения обязаны были, как и вассалы, доставлять субсидии, феодальную помощь, в известных четырех случаях.

Военная служба коммун.Точно так же они были повинны ему военной службой (ost et chevauchee). В одном месте община несла эту обязанность лишь в пределах определенного пространства вокруг коммуны, в другом — лишь в течение известного количества дней. По акту 1212 г. Систерон выставлял в войско своего сеньора, графа Форкалькье, 100 пехотинцев и 5 всадников в полном вооружении, но только в случае необходимости, причем граф мог удерживать этот отряд при себе не долее одного месяца в году и не мог вести их за пределы графства; в 1257 г. та же местность обязалась доставлять Карлу Анжуйскому 200 вооруженных человек (в том числе 50 стрелков из арбалета), которые должны были служить за свой счет ежегодно в течение 50 дней на всем протяжении графств Прованского и Форкалькье. В 1176 г. Ницца обязана была доставлять графу Прованскому 100 сержантов для разъездов между Сианью и Варом, и 50 — для разъездов между Сианью и Роной. В других местах эта повинность была гораздо легче; служба, которую обязана была нести маленькая брюйерская коммуна в Пикардии, ограничивалась одним днем. Некоторые местности несли свою службу на море, например, Марсель, Байонна. В 1242 г. Генрих III Английский велел жителям Байонны послать их галеры к Ла-Рошели и причинить этому городу возможно больший вред. Эти обязательства не были безусловны и подлежали известным ограничениям; так, горожане Вальми в 1202 г. были обязаны военной службой графине Бланке Труаской лишь в тех случаях, когда она сама или, по крайней мере, кто-нибудь из ее дома находился при войске; часто также выговаривалось, что эта помощь будет требуема лишь в случае набега, или же что господин не будет требовать ее против известных лиц, особенно против короля, императора или церкви. Часто свободные города, как и феодальные замки, подлежали выдаче и возвращению по первому требованию сюзерена.

Военная служба была очень не по душе жителям, особенно в Северной Франции; эти походы отрывали мирных горожан и купцов от их занятий и привычек, обычно для того, чтобы осуществить какой-нибудь честолюбивый замысел, им совершенно чуждый. Их роль в этих походах была в общем довольно жалка. В 1127 г. кастелян Гента, если верить летописцу Тальберту, велел жителям собраться всей коммуной и произвести нападение на замок Брюгге, «так как они славились своим искусством в осадах и битвах и их силы были «бесчисленны». Но такие известия редки. Ошибочно думать, что французские города играли в войнах XII и XIII вв. такую видную роль, какую нередко приписывали им новейшие историки. Только невнимательное отношение к тексту летописи дало возможность допустить, что во время немецкого нашествия 1124 г. городские ополчения содействовали защите национальной территории. При Бувине их поведение было далеко не так славно, как думают некоторые: будучи смяты в начале сражения, они едва не погубили судьбу этого дня, оставив короля без прикрытия. Если их служба и была полезна, то лишь внутри укреплений; английские короли поняли это и, чтобы обеспечить защиту своих городов на континенте, обратили большую часть их в коммуны. То же самое наблюдалось и во Франции: Корби сумела дать отпор фландрскому графу Филиппу Эльзасскому (1185), и Мант, осажденный английским королем в 1188 г., защищался довольно долго, пока не был выручен Филиппом Августом. Но к дальним войнам они относились небрежно. Поэтому впоследствии они часто старались откупаться от военной службы. Арра, вместо того чтобы выставлять тысячу сержантов, добился разрешения платить 3 тысячи ливров; Бове доставлял по своему выбору 1500 ливров или 500 сержантов. В XIII в. во всех городах, зависевших от короны, военная повинность мало-помалу была заменена денежной податью, и личная служба сохранилась лишь в виде сторожевой повинности. Но эта черта еще не уничтожает сходства между городом и феодом: ни один из сеньоров не старался освободиться от военной повинности таким нерыцарским способом.

Сеньориальные права коммун.Если коммуны несли феодальные обязательства по отношению к своим сюзеренам, то они, в свою очередь, обладали целым рядом сеньориальных прав. Прежде всего, приобретая поместья, они могли отдавать их в лен и таким образом создавать себе вассалов, которые должны были служить в их войске. Особенно много вассалов было у городов Южной Франции: в 1220 г. Пьер и Жеро Амик принесли Авиньону феодальную присягу за села и замки, полученные ими в лен от этого города. Так же как и вельможи, коммуны занимали особое место в дворянской иерархии.

Как между баронами одни были совершенно независимы от вмешательства короля, а другие, наоборот, стояли в тесной зависимости от своих сюзеренов, так узы верности, связывавшие городскую общину с ее господином, могли быть и очень тесны, и чрезвычайно свободны. Наибольшей независимостью пользовались итальянские города. Города Южной Франции, особенно Прованса, были почти столь же свободны: аптская коммуна дает клятву верности империи и несет службу при императорском дворе, но во всех остальных отношениях она совершенно свободна. Арль, заключающий в себе 300 укрепленных и снабженных башнями домов, действует в XIII в. как самостоятельное государство; в 1222 г. он приобретает от монмажурского аббатства замок Мирама; в 1224 г. он покупает сеньорию Орейль близ Кро; в 1225-м получает от Гюга де-Бо пруд Валькаре, землю, носящую название Лонклонг, и виноградники в Камарге; в 1226 г. он дает взаймы Раймонду VII Тулузскому 40 тысяч су и получает взамен местечки Барон, Мальмиссан и Нотр-Дам-де-ла-Мер; в то же время городской совет отправляет депутацию из 12 граждан, чтобы заключить «союз, дружбу и сообщество» с французским королем Людовиком VIII. В другом году генеральный совет и старшины цехов отправляют восемь граждан Арля для переговоров с графом Прованским; депутатам дают полномочия располагать даже самостоятельностью города. Эти примеры, охватывающие небольшой промежуток времени, показывают, насколько реальна была автономия города. Немногие сеньоры имели более гордый девиз, чем тот, который в XII в. красовался на муниципальной печати Арля. На одной стороне был представлен город с тремя возвышающимися над ним башнями и с такой надписью: «Город Арль есть враг и меч для врагов» (Urbs Arelatensis est hostibus hostis et ensis); на обратной стороне был изображен лев, и надпись гласила: «Благороднейшим считается гнев льва» (Nobilisinprimis did solet ira leonis). He менее свободны были Марсель, Безье, Нарбонна, Монпелье, Тулуза и Периге. Независимость этих богатых городских общин можно сравнивать с независимостью крупных феодалов.