Чарлз Оман - Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса

Личные слабости Мухаммеда привнесли в его веру ростки жестокости, фанатизма и самонадеянности, которые свели на нет более высокие и благородные черты. Религия, которая легализует убийства и грабежи всех неверующих и позволяет запирать женщин в гаремы, могла привлечь диких арабов — современников Мухаммеда — или племен Восточной Африки. Для цивилизованного мира она стала проклятием. Даже для арабов VII века она содержала некоторые недостатки. Если она удерживала их от пьянства, человеческих жертвоприношений и детоубийства, то лишь направляя их кровожадность против чужеземцев и давая божественную санкцию на проявление других низменных инстинктов.

Там, где мусульманство пустило корни, оно привело к первоначальному всплеску энтузиазма, но постепенно стало высасывать энергию из принявших его народов и привело, после нескольких поколений величия, к стагнации и упадку, что мусульмане в своем слепом фанатизме не смогли увидеть.

Вера процветает, только когда она в агрессивном и воинственном состоянии. Одержав победу, она впадает в скучную апатию. Ислам — отличная религия, чтобы за нее умереть, — это ее фанатики демонстрировали на тысячах полях сражений, но она совсем не так хороша, чтобы по ней жить. В ней безнадежно смешаны хорошие и порочные элементы, как и в Коране Мухаммеда, разрозненном вместилище его откровений, где высокие мысли о божественности и судьбе человека перемешаны с соглашательскими приказами на каждый день или «лицензиями» на персональное вознаграждение пророка.

Но какими бы ни были недостатки Мухаммеда и его вероучения, они с пугающей эффективностью умели превращать своих приверженцев в фанатиков, которые не боялись умереть на поле боя. Жизнь для них заключалась в обязанности уничтожать неверных и привилегии получать за их счет трофеи, а смерть была для них великой радостью, поскольку позволяла попасть в рай, где их ждали чувственные удовольствия. На что был похож первый дикий натиск мусульманских фанатиков, пьяных от религиозного экстаза, современная Европа уже успела позабыть, зато наши предки-крестоносцы хорошо это знали. Но поколение, видевшее кое-как вооруженных арабов Судана, противостоящих войскам, имевшим огнестрельное оружие и артиллерию, и едва не одержавших над ними верх, имело все основания восстановить в памяти все, что известно о мусульманском фанатизме.

Незадолго до смерти Мухаммед начал принимать меры к распространению силой оружия своей религии за пределы Аравии. В 629 году, на следующий год после окончания персидской войны, войска Ираклия, стоявшие гарнизонами в крепостях на границе с Палестиной, подверглись нападению арабских фанатиков. Однако только после смерти пророка на Римскую империю и ее персидских соседей волна арабских завоеваний обрушилась со всей силой. Абу Бакр, первый праведный халиф, в 633 году выслал две армии, которые должны были обратить в новую веру Сирию и Халдею.

В тот момент ни Римская, ни Персидская империи не были готовы к обороне. Двадцать лет войны, навязанной империям честолюбием Хосрова, измотали их до крайности. После войны Персия стала жертвой бесконечных гражданских беспорядков и революций. За четыре года на троне успело побывать десять принцев. В Римской империи Ираклий делал все от него зависящее, чтобы выплатить все долги. Военная контрибуция, уплаченная Шируйе, и новые налоги должны были возместить заём, выданный ему церковью. Он распустил большую часть армии, преследуя политику экономии, к чему его призвала разруха в империи. Однако он не мог возместить потери Сирии и Малой Азии за десять лет персидского ига. Судя по всему, затянувшаяся персидская оккупация подорвала сами устои общества в восточных провинциях. Многочисленные еретические секты, коих было немало в долинах Нила и Оронта, во время персидского правления окрепли и подняли голову. К восстановлению имперской власти они отнеслись с плохо скрываемой неохотой. Иудеи, часто становившиеся на сторону персов, не скрывали своего недовольства. Говорят, что половина населения Сирии и Египта не желала империи ничего хорошего. Должно было пройти два поколения мира и мудрой администрации, чтобы вернуть прежние условия в восточных диоцезах, которые последние три века были опорой Восточной Римской империи. Но не прошло и четырех лет с тех пор, как Ираклий торжественно вернул Истинный Крест в ведение иерусалимского патриарха, как туда ворвались арабы.

Пока Халид и одна орда фанатиков-сарацин штурмовала персидскую границу на Нижнем Евфрате, другая, под командованием Абу Убайды, напала на восток Сирии. Басра, первый город на краю пустыни, пал в результате предательства. Маленькая армия под командованием патриция Сергия была разгромлена, и правители Сирии и Палестины обратились за помощью к императору. Едва ли до конца понимая опасность кризиса, Ираклий послал небольшое подкрепление под командованием его брата Феодора на помощь местным войскам. Эта армия на несколько месяцев задержала мусульман, и халиф счел необходимым укрепить арабов Сирии, отправив туда половину сил, вторгшихся в Персию, и Халида ибн аль-Валида, «Меч Аллаха», самого ужасного и кровожадного из всех главарей фанатиков. В июле 634 года армия Феодора была разгромлена сарацинами в районе Аджнадайна, недалеко от Габаты, за Иорданом. Эта неудача обеспокоила императора. Он послал дополнительное подкрепление, и в 634 году состоялась битва у Ярмука (эллины именовали эту реку Иеромукос), решившая судьбу Сирии. После долгого и ожесточенного сражения, во время которого войска империи в один из моментов сумели оттеснить арабов обратно в лагерь, но все же были сметены фанатичным натиском арабов, которые предпочитали смерть поражению. Арабские командиры постоянно поддерживали воинов криками, что впереди их ждет рай. В конце концов арабы сломили уставших римлян и обратили их в паническое бегство. Римляне отступали по скалам и утесам, и многие погибли, падая со скал вниз.

На Ярмуке армия востока была практически уничтожена, и, прежде чем успели собрать другую в Дамаске, величайший город восточной Сирии был захвачен противником, который, несмотря на капитуляцию в 635 году, убил большую часть населения.

Ираклий снова решил возглавить римскую армию лично, но это был уже не тот человек, который провел шесть долгих кампаний старой персидской войны. Ему было далеко за пятьдесят, и он уже ощутил первые симптомы водянки, от которой впоследствии умер. В личной жизни у него тоже были серьезные проблемы. Его второй брак — он женился на дочери собственной сестры Мартине — был неудачным и греховным. Юная императрица конфликтовала со всеми членами семьи, желая во что бы то ни стало заставить супруга сделать своего сына Ираклона наследником империи вместе со старшим сыном императора Ираклием Константином. В общем, Ираклий снова надел броню и провел 635–636 годы в Сирии, пытаясь сдержать арабов. Его крах был полным. Города один за другим оказывались в руках мусульман, а император даже не мог дать бой в их защиту. В 636 году, сломленный болезнью, он вернулся в Константинополь, предварительно нанеся короткий визит в Иерусалим, откуда забрал Истинный Крест, который сам же с триумфом вернул туда шестью годами раньше.