Джордж Фридман - Американская империя. Прогноз 2020–2030 гг.

Итоги выборов-2016 свидетельствуют о том, что политическая система испытывает серьезную внутреннюю перегрузку, точно так же, как это было на выборах 1968 года. Политический конфликт 1968 года длился вплоть до 1980-х. Аналогично политическая напряженность 2016 года утихнет только к 2028 году. Первый сигнал: появляется политик, который представляет слабеющий класс и становится последним президентом, причем президентом-неудачником цикла. Скорее всего, им станет демократ, держащийся за технократию, – демократ в классическом смысле, в каком Джимми Картер был демократом, а Герберт Гувер – республиканцем, и так далее. Такие заканчивающие цикл президенты, за исключением Улисса Гранта, обычно являются правителями на один срок. Поэтому я предполагаю, что последний президент этого цикла будет избран в 2024-м (или в 2020 году, если он будет все же переизбран на второй срок).

Первый признак завершения цикла – рост политической напряженности, которая может начаться лет за десять до сдвига к новому циклу. К примеру, сдвиг к циклу Рейгана начался с политической нестабильности в конце 1960-х. Однако данная нестабильность никоим образом не помогает понять, каким будет новый цикл. Антивоенное движение или отставка Ричарда Никсона совершенно не проливали свет на природу нового цикла, начало которого совпало с приходом к власти Рональда Рейгана. Политическая система чувствительна и оперативно отражает первые признаки даже небольших экономических и социальных сдвигов. Сильные экономические и социальные потрясения 1970-х начинали проявляться незаметно для многих экспертов, но при этом они активно раскачивали политическую систему. Таким образом, политическая нестабильность – это пролог к социальному и экономическому кризису, который, возможно, десятилетие спустя станет крайне острым. Прежний цикл рушится под собственной тяжестью, на смену ему придет новый цикл с новым президентом. Рейган не создал новый цикл. Но он сел в президентское кресло благодаря умелой игре на напряженностях уходящего цикла, а затем присутствовал при рождении нового. Если бы не Рейган, был бы кто-нибудь другой, но прежний цикл исчерпал собственные возможности, а очертания нового были набросаны возникшей напряженной ситуацией.

Победа Трампа стала первым признаком того, что цикл Рейгана подходит к концу. Выборы проходили крайне напряженно, каждый кандидат старался очернить другого и настаивал на нечестности его уловок. Высокий уровень конфликтности объяснялся значительными сдвигами в американском обществе. Сторона, страдавшая от изменений, считала виновником своих неудач другую сторону – которая, в свою очередь, не имея подобного опыта, характеризовала первую как «жалкую», если использовать выражение Хиллари Клинтон. Они и в самом деле были жалкими, потому что цеплялись за культуру, которая уже выглядела устаревшей и порочной. Дальше это усложнилось тем, что победитель выборов не набрал большинства голосов при общенародном голосовании, а выиграл только в результате голосования Коллегии выборщиков. Поэтому противники Трампа начали считать его приход к власти нелегитимным, а сторонники заявили, что результаты всеобщего голосования оказались такими благодаря нелегальным иммигрантам.

После выборов политическая напряженность не рассеялась – наоборот, невероятно усилилась. Политические оппоненты осыпали друг друга гнусными оскорблениями, каждый был уверен, что его оппонент представляет опасность и являет собой пример безответственности. Все внимание было приковано к их личностям; Трамп, его оппоненты и проблемы утонули в атмосфере удушающего недоверия, поглотившего страну. Возможно, наиболее важным фактором явилась поляризованность фракций до такой степени, что во многих случаях спорящие представители сторон даже не были знакомы друг с другом, и дружеских отношений между политическими оппонентами практически не было. Подобная разделенность родилась не из ненависти к Трампу или Клинтон; ненависть была всего лишь симптомом. Настоящая проблема заключалась во внутреннем расколе страны, активно боровшейся с настоящим социальным, экономическим и институциональным кризисом, который и являлся источником напряженности.

Именно такого рода выборов мы и должны были ожидать в начале переходного периода. Можно вспомнить хаос, начавшийся в 1968 году, или почитать в соответствующей литературе о том, какие обвинения предъявляли друг другу Хейс и Тилден на выборах 1876 года или Адамс и Джексон в 1824 году. Поскольку экономика начинает переходить на новые рельсы, то же самое происходит и с социальной структурой. Поэтому страдает как минимум часть системы. В результате начинаются пугающие, кажущиеся неразрешимыми политические баталии. Многие считают это знаком развала страны, но на самом деле это всего лишь очевидное свидетельство быстрых изменений при прохождении через очередную смену цикла.

Каждая смена циклов подразумевает мощные столкновения между противоборствующими социальными силами. В любом случае подобная ситуация не является чем-то доселе не известным. В 1960-х имело место противостояние антивоенных/антиправительственных настроений и умеренно консервативных взглядов среднего класса. В каком-то смысле обе эти фракции были фиктивными, потому что их изнутри раздирали бесконечные распри. Однако у них было нечто общее: ненависть. Одна сторона обвиняла другую в грубой лживости, ненастоящести. Другая же осуждала вероломные и безнравственные принципы противников. Точные обвинения уже не имеют значения, и ни одно из них не дожило до 1980 года. Дело не в формулировках взаимного отвращения, но в силе раскола страны на две взаимоисключающие части.

Любопытно отметить, что во времена политической нестабильности зачастую виновным в распространении негатива или оскорблений считают новое средство коммуникации. В 1960-е годы этим средством оказалось телевидение, сделавшее всю страну пассивными жертвами новых медиа. В 1920-е годы во всем был виноват кинематограф, пропагандировавший коллективную чувственность и разгул, а также радио, благодаря которому в жизнь вошло понятие оперативных новостей. Виновата всегда новая форма СМИ, однако же все эти средства информации – не более чем способы, с помощью которых неожиданная ненависть получает выражение. В настоящее время в Интернете миллионы людей знакомятся с чужими взглядами, которые до них доносят социальные сети, – так, как невозможно было сделать раньше; при этом интернет-пользователи и приверженцы соцсетей объединяются в своего рода группировки. Они подписываются на тех, кто распространяет идеи, с которыми они уже согласны: от этого ощущение собственной правоты усиливается. Подобная «племенная» обособленность, присущая Интернету, в действительности ограничивает зону охвата, точно так же, как у телеканала FOX своя аудитория, а у MSNBC – своя.