Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

В итоге можно не сомневаться, что этноним ῥῶς передает средствами среднегреческого языка то его звучание, которое реально слышали греки от самих росов. К такому же мнению склоняется лучший исследователь источников, повествующих о походе росов в 860 г. (Кузенков 2003: 77–79). Выведение ῥῶς непосредственно из rōþ оставляет под вопросом возможность передачи звука þ буквой и звуком ς в среднегреческом, при наличии θ, которая, казалось бы, точнее передает звук þ . Допускаю, что на произношение последнего звука в др. – сканд. rōþ у переселившихся в Европейскую Скифию скандинавов и их потомков мог повлиять славянский вариант этого этнонима ( русь ).

То, что в конце этнонима во всех вариантах слышался звук [с], подтверждается араб. ар-рȳс, тем более что этот этноним арабы узнали не от греков, а благодаря непосредственным контактам с торгово-военной русью , которая во второй половине VIII в. состояла (в мужской ее части) преимуще-ственно из выходцев из Скандинавии и их потомков, в первой половине IX в., судя по сообщению Ибн Хордадбеха о русах и данным археологии, – из потомков скандинавов, а также из славян и балтославян, а с 850–870-х гг. в составе этой руси вновь усиливается скандинавский этнокомпонент.

Полагают, что слово víkingr «морской разбойный поход» породило слова víkingr, víkingar «участник, участники таких походов». Аналогичным образом слово rōþ /ruþ «гребной поход» должно было породить социоэтноним, обозначающий участников этих гребных походов, при этом возникший не позже IV–VI вв., до широкого распространения паруса. Эпоху викингов в Северном море обычно начинают с 793 г. Мне уже приходилось писать, что все признаки эпохи викингов проявляются на Балтике к рубежу VII–VIII вв. (Мачинский 1998: 130–139), однако здесь аналогичные проявления можно назвать «эпохой походов rōþ /ruþ». Полагаю, что в VII–VIII вв. эта rōþ /ruþ/ русь , сохранив свое название, в основном пересела на парусные ладьи для походов за море, однако навыки гребных походов по морю сохранились до XI в. и чрезвычайно пригодились «свеонской» (по происхождению) части руси при торгово-военных, частично гребных экспедициях по рекам Восточной Европы. О возможностях гребного флота говорит сражение при Гангуте, когда гребной флот уже другой, славяноязычной Руси-России разгромил парусный флот шведов.

Переходя к древнейшим письменным источникам, свидетельствующим о существовании протогосударства, возглавляемого русью, отметим три ключевых для исследуемого периода слова-понятия :

словене (σκλάβοι, ас-сакāлиба) – олицетворяющее местные, «евроскифские» корни;

русь (ῥῶς, rhos, ар-рȳс) – свидетельствующее о североевропейском и – опосредованно – западноевропейском импульсе;

каган/хакан (титул верховного владыки руси/Руси) – юго-восточный, тюркский, степной, азийский импульс.

О соотношении этих слов-понятий ранее всего дает представление сопоставление свидетельств о Rhos в Бертинских анналах и об ар-рȳс в «Книге путей и стран» Ибн Хордадбеха. В первом источнике рассказывается о людях, называвших себя и свой народ Rhos и посланных их королем (rex), называемым chacanus, к императору Феофилу «с целью дружбы». Последний в 839 г. направил этих послов к императору франков Людовику Благочестивому в Ингельгейм на Рейне, дабы тот отправил их на родину, «так как пути, которыми они прибыли в Константинополь, пролегали через варварские, чрезвычайно дикие и свирепые народы, и он (Феофил) не желал, чтобы они возвращались этим путем, дабы не подверглись при случае какой-либо опасности». Людовик, «тщательно расспросив прибывших, узнал, что они из народа свеонов (gentis esse Sueonum), и, сочтя их скорее разведчиками, чем искателями дружбы, счел нужным задержать их у себя»; впрочем, он сообщил Феофилу «в поддержание взаимной любви», что если эти люди «окажутся достойными доверия», он готов дать им возможность «без опасности вернуться на родину».

Исследователи согласны в том, что посольство было отправлено хаканом в 837–838 гг. Предполагаемая отправка их на родину через Рейн явственно говорит об их обратном североморско-балтийском пути через Хедебю. В свою очередь, археологические материалы свидетельствуют о том, что к 830-м гг. выходцы из Скандинавии (преимущественно из Швеции и Готланда) присутствовали на территории Восточной Европы только в Альдейгье/Ладоге и ее окрестностях, где они находились уже 70–80 лет. В районе Киева (который отдельные исследователи считают исходным пунктом посольства) присутствие скандинавов в это время не зафиксировано ни по данным археологии, ни в эпической традиции славян или скандинавов. Кроме того, в районе Киева до рубежа IX–X вв. неизвестны клады арабских монет, что говорит об отсутствии значимых торговых контактов с халифатом через земли Хазарского каганата, а ведь только в результате таких контактов у владыки русов мог появиться титул «хакан». И наконец, крайне странным было бы возвращение послов из Константинополя в Киев через Рейн, тогда как прямой водный путь от устья Рейна до устья Волхова был хорошо известен.

Д. Шепард и С. Франклин, рассмотрев все возможные варианты локализации пункта отправления посольства и пребывания хакана, колебались в выборе между Ладогой и Рюриковым городищем, но в итоге остановились на последнем (Франклин, Шепард 2000: 56–65). Мне уже приходилось писать об ошибке уважаемых исследователей (Мачинский 2002а). Во-первых, они путают два варианта «легенды о призвании» – из ПВЛ и НПЛм. Из первого они берут «всю русь», а из второго – изначальное появление Рюрика в Новгороде. По первому варианту, Рюрик со «всей русью» сначала обосновывается в Ладоге, и этот вариант – древнейший и достовернейший, в чем меня не поколебали слабые возражения А. А. Гиппиуса (Гиппиус 2007). Во-вторых, Рюриков городок как резиденция хакана или князя не может датироваться по данным археологии, нумизматики, радиокарбона и дендрохронологии ранее середины 860-х гг. (Мачинский 2002а: 23–27).

До этого времени высокое всхолмление в окружении заливных лугов и водных проток могло – теоретически – служить местом временного или постоянного обитания рыбаков из числа неревы или словен; впрочем, археологических следов этого пока не обнаружено. Кроме того, оно могло использоваться весной как место сбора ладей для торговых или военных походов, а также посольско-разведывательных экспедиций на восток по Мсте или по Ловати на юг. Но местом постоянного проживания воинов, купцов и хакана оно, по сумме данных, стало не ранее означенной выше даты, которая, как ни удивительно, хорошо соответствует неизвестно как вычисленной дате основания Рюриком городка над Волховом по ПВЛ (864 г.).

В третьих, титул «хакан» предполагает хорошее знакомство его носителя с Хазарским каганатом и его социальным устройством. А древнейшие монетные клады (в которых позднейшая монета – не позже 840 г.) первого и начала второго периодов монетного обращения в Северо-Западной Руси сосредоточены именно в Ладоге и ее окрестностях, а также на морском пути из Ладоги на запад (Петергофский клад) и на речном пути на юг (клад на Холопьем городке у слияния Волхова и Волховца). Эти клады доказывают, что основным опорным центром (столицей) русо-балтославянского протогосударства на Волхове и нижней Сяси в первой половине IX в. была именно Aldeigja-Ладога, а не Рюриков городок (которого просто еще не существовало).