Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Заметим, что во многих космогониях хаос предшествует космосу, а космос движется к хаосу; таким образом, хаос – это нечто всепорождающее и неопределенное, и быть его представителем в системе космоса – задача ответственная и неблагодарная [63] Скандинавская мифоэпическая традиция помещала к востоку от обустроенного мира – Мидгарда – страну великанов, «где прежде была Мировая бездна»; туда уходит один из трех корней мирового древа. Под этим корнем – источник мудрости, и к его хозяину Мимиру обращается за знанием и советом сам Один. Иными словами, где-то в Восточной Европе присутствует и наследие Мировой Бездны, и как бы порождаемая ею вселенская мудрость. . Однако слова «и не бе в нихъ правды» отражают, вероятнее всего, не отсутствие какой-то абстрактной «правды», а жажду получить конкретную «Правду», устный свод законов и обычаев, подобный германским и славянским «Правдам», нечто вроде «Русской Правды» Ярослава, а, возможно, содержат и воспоминание о том, что ранее, до нападения варягов из-за моря и последовавших усобиц, такая общая «Правда» была у чуди, словен, мери, кривичей и… некой местной «руси», упомянутой первой среди призывающих заморскую «русь» этносов.

Чрезвычайно точно (и фактически, и образно) то, что история Руси, по ПВЛ, начинается с рассказа о дани, которую «варязи приходяще из заморья» брали с племен полиэтничного севера будущей Руси, в то время как «козаре» имели упорядоченную дань «по беле и веверице от дыма» на восточнославянском моноэтничном юге («на полянех, на северех и на вятичехъ»). Аналогичная этой ситуация регулярно повторяется у славян и руси в Европейской Скифии. В I в. н. э., на заре славянской истории, славене-венеты жили в области «обоюдного страха» между германцами и сарматами, и в середине XIII в. Русь оказалась между татарами с востока и крестоносцами (и в целом католической Европой) с запада и вынуждена была делать свой выбор.

Другой краеугольный образ ПВЛ возникает из текста: «И бе путь из варягъ в грекы и из грек по Днепру» и всего последующего описания водного пути вокруг Европы по Варяжскому морю до Рима, Царьграда и устья Днепра, а также упоминания волжского пути «в Болгары» и далее в Хорезм, равно как и пути «в жребий Симовъ», т. е. в страны, вошедшие в состав халифата. Утверждение, что варяги сидят по Варяжскому морю «къ западу до земли Аглянскы и Волошькые» (И, Х), т. е. до Англии и Франции, доказывает, что в данном месте под «Варяжским морем» понималась сумма Балтийского и Северного морей, что весьма близко предложенному мной емкому понятию «Скандинавское Средиземноморье» (от Ла-Манша до озера Ладога, от низовьев Темзы и Сены до нижнего Волхова, везде, где в VIII–XI вв. могли свободно проходить крупные морские ладьи) (Мачинский 1998).

«Путь из варяг в греки» на участке между Ладогой и Царьградом является становым хребтом формирующейся русской государственности, на него нанизаны в направлении и временной последовательности с севера на юг все основные столицы (иногда кратковременные) этносоциума «русь» и русских протогосударств – Ладога, Невогард-Новгород, Киев, Переяславец Болгарский. Через эти точки проходит почти прямая линия, упирающаяся на юге в вожделенный, но так и не захваченный русью Царьград (рис. 9). Эта линия выражает меридиональную, «вертикальную» суть русской государственности, предвосхищенную еще в действиях славян и готов, но разница в том, что в данном случае эта вертикаль строится неуклонно и многократно с севера на юг, выражая устремленность «пассионариев» Скандинавии и Северной Руси, лишь включающихся в систему Европейской цивилизации, к древнейшим центрам этой цивилизации на берегах Босфора и в Эгеиде.

«Вертикаль» русской формирующейся государственности в IX–X вв. пронизывает и объединяет все природно-культурные зоны Европейской Скифии – южную тайгу, зону смешанных и лиственных лесов, лесостепь, степь и в отдельных районах самое побережье Черного моря, являющегося частью Эллинского Средиземноморья. В X–XI вв. Русь облагает данью население всей тайги и тундры Восточной Европы. Много позднее Россия Московская, а затем и Российская империя вновь объединят все эти зоны в системе единого государства и одновременно начнут (вначале полустихийно) распространять свое владычество на Азиатскую Скифию, двигаясь «горизонтально» вдоль этих зон на восток, вплоть до Тихого океана. Но некая база этого будущего движения, некий оставшийся в сознании народа и правителей образ «многозонального» и полиэтничного, потенциально имперского государства были заложены уже в IX–X вв.

Полиэтничный север многократно побеждал в IX – начале XI в. более моноэтничный славянский юг, в VIII–IX вв. частично подчиненный Хазарскому каганату (походы с севера на юг Аскольда и Дира, Олега и Игоря, Владимира, Ярослава, по ПВЛ и свидетельствам иных письменных, археологических и других источников). Только с середины X в. начинает действовать и импульс противоположной направленности «из грек в варяги» – в основном в сфере религии и культуры.

Если дополнить эту картину достоверными свидетельствами иноземных письменных источников и археологии о контактах руси /Руси [64] Я употребляю термин русь для обозначения этносоциума, который занимал главенствующее положение в русских протогосударствах VIII–X вв., а термин «Русь» обозначает сами эти протогосударства и государства конца X–XI вв. IX–X вв. с различными европейскими центрами и провести линию, очерчивающую эти контакты через Константинополь, Рим, Аахен, Дорестад и Бирку-Уппсалу до Ладоги, то получится дуга, напоминающая сильно изогнутый лук, где соединяющей его концы тетивой и является путь «из варяг в греки», от Ладоги до Царьграда. Если же считать, что сообщение восточных источников о нападении «руси» в 843/844 г. на Севилью в Андалусии с дальнейшим движением к Риму соответствует реальности (как полагаю я), то тогда уже для IX в. мы можем говорить о знакомстве руси с круговым путем вокруг всей Европы, описанным в летописи, путем, по которому созданная на Руси в XI в. легенда отправила Андрея Первозванного. К слову, у ал-Мас’уди и Ибн Хаукала имеются независимые свидетельства о походах руси в X в. в ту же Андалусию.

В наиболее полном варианте «легенды о призвании», сохранившемся в большинстве списков ПВЛ, известных науке, а также в списках, которые использовал лишь В. Н. Татищев, имеется одна странность: варяги из заморья брали дань с чуди, словен, мери и кривичей, а призывают «всю русь» и Рюрика с братьями русь, чюдь, словене и кривичи. Из перечня этносов во втором случае исчезает меря, но зато появляется русь, возглавляющая список приглашающих. Таким образом, некая русь (но не «вся русь») уже находится к началу событий в Европейской Скифии и возглавляет ряд местных этносов, приглашающих заморскую «всю русь». С этим согласуется и то, что во вводной, географической, части ПВЛ русь также названа дважды: среди варягов и среди народов Восточной Европы, причем в последнем случае в той же связке «русь, чудь», что и в рассказе о призвании.