Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Существенно, что этот выбор между «западом» и «востоком» совершается в зоне «обоюдного страха» между германцами и сарматами. Юго-западная часть области активности венетов Тацита (между верхней Припятью и бассейном верхнего Днестра) явно находится в этой зоне. При этом из всех народов, проживающих здесь или рядом (певкины, фенны и эсты), только венеты являются самостоятельной и даже агрессивной военной силой. Это соотношение позднее будет неоднократно повторяться в узловые моменты славянской и русской истории. Начало русской истории отмечено выбором, который приходилось делать восточным славянам между северогерманской в своем первоначальном ядре «русью» и тюрками-хазарами. В этом случае восточное славянство отчасти добровольно, отчасти насильственно оказалось в зоне доминирования энергетики «руси», в итоге чего и возникла славяноязычная Древняя Русь – органичная часть европейской цивилизации в X–XI вв.

Ситуация повторяется с обратным результатом в 1237–1257 гг., ко-гда Северная Русь (включая Новгородско-Псковское княжество), представленная на личностном уровне ярче всего Александром Ярославичем Грозным (НПЛм: 303, 304) (позднее – Невским), делает выбор между христианской католической Европой и Монгольским каганатом – безоговорочно в пользу последнего. Положение Великой (Московской) и Малой Руси в XIV–XV вв. между Великим Литовским княжеством и Золотой Ордой также несколько напоминает ситуацию I–II вв.

Позднее, когда Россия стала огромнейшим государством Земли – ее нахождение между опасностью со стороны Германии и со стороны Японии также отчасти напоминает ситуацию, провиденциально намеченную в нескольких фразах Тацита. Да и сегодняшний день воспроизводит в новых условиях ту же, изначально заложенную (и отнюдь не только географией) программу. Запад, т. е. Европейский союз и США, очень хочет видеть и считать Россию «своей» и продолжает делать неуклюжие реверансы в этом направлении, но оказывается перед фактом, что мы все более явно сотрудничаем с Китаем и Ираном. При этом «силовики» и руководство страны успешно нагнетают малообоснованные опасения относительно возможной агрессии Запада (в первую очередь США и НАТО), зато стараются не замечать вполне вероятную в недалеком будущем угрозу на государственном уровне со стороны Ирана (и исламских экстремистских организаций) и игнорируют опасность реальной китайской колонизации Дальнего Востока и Сибири, за которой могут последовать с 2010 года некоторые территориальные претензии на государственном уровне, имеющие определенные историко-географические основания. В итоге мы опять оказываемся в зоне «обоюдного страха», да еще и сами воспроизводим и нагнетаем его, представляя (пока) и самостоятельную военно-политическую силу, реально угрожающую нашим «малым» соседям.

7. Со всей серьезностью надо отнестись к тому факту, что военные действия только и именно венетов, как направленные вовне, так и внутренние, были охарактеризованы Тацитом как «разбой» (надо полагать, со всеми сопутствующими эксцессами). Позднее, в VI в., подобным образом и аналогичными терминами характеризуют военные действия (внешние и внутренние) славян Подунавья Маврикий, Псевдо-Кесарий и Прокопий Кесарийский. Последний отмечает и описывает беспримерную и немотивированную жестокость славян по отношению к мирным жителям (детям и женщинам) городов Византии (Proc. VII, 14, 2; 29, 1; 40, 33; VIII, 25, 3–4). Этот феномен хорошо проанализирован П. В. Шуваловым, но его попытки объяснить (и, в подтексте, частично оправдать) эту жестокость религиозно-обрядовыми мотивами не имеют никакой опоры в источниках (Шувалов 2001: 5–12). Примечательно, что в том же сочинении Прокопий сообщает о славянах следующее: «…они менее всего коварны и злокозненны, но и в простоте (бесхитростности) <���своей> сохраняют гуннский нрав» (Proc. VII, 14, 28), т. е. пытают и убивают не по злобе, а в «простоте» своей, как это бывает с подростками определенного склада.

В связи с этим вспомним две основных ситуации, с которых начинается восточнославянская и русская история, по данным летописей (ПВЛ и НПЛм), сохранивших эпическую традицию самих восточных словен VIII–IX вв. Это – на севере – легенда о призвании варягов-руси, уникально мотивированном тем, что, когда словене, кривичи и другие освободились из-под власти заморских варягов (видимо, разрушивших первое севернорусскоепротогосударство, возглавляемое хаканом росов – Мачинский 2009), то в их среде началась жуткая междоусобица, война всех против всех (ПВЛ, НПЛм), остановить которую могло только призвание «руси». И это – на юге – легенда о том, как после смерти легендарного Кия поляне «быша обидими древьляны», т. е. не кем-нибудь, а ближайшими родичами и соседями, да и после вокняжения у полян Асколда и Дира опять были «ратнии с древляны и с улицы» (НПЛм).

Вспомним также последние 90 лет перед татарским нашествием, заполненные бесконечными кровавыми междоусобицами князей внутри Русской земли и взаимными, зачастую просто грабительскими набегами русских и половцев друг на друга. Символично, что единственная сохранившаяся героическая песнь той эпохи – «Слово о полку Игореве» – при всех своих поэтических достоинствах посвящена прославлению грабительского, не преследовавшего никакой политической цели набега русских князей на половцев и выявляет картину раздробленности Руси, не имеющей никакого реального центра власти.

Междоусобные войны и в это «легендарное» время, и позднее, при Рюриковичах, зачастую сопровождались жестокостями по отношению к врагам, а иногда и к мирному населению, – в этом кается даже человеколюбивый и богобоязненный Владимир Мономах. Вспомним длившуюся целый век борьбу киевских росов с «примученными» Олегом древлянами (жившими на территории исходной «прародины славян» III–IV вв.), «украшенную» разрыванием живого Игоря двумя распрямляющимися деревьями, сожжением и закапыванием живыми послов древлян и т. д. Позднее такие «эксцессы» христианских князей обычно скрывались летописцами.

При чтении летописей создается впечатление, что все это и было основным содержанием истории Руси в отмеченный период, тем более что процессы прогрессивного общественно-политического развития, происходившие в Европе, в это же время на Руси отсутствовали или были в зачаточном состоянии (за исключением Новгорода и Пскова, которые изначально находились в особо тесных отношениях с Северной Европой). Несомненно, междоусобицы и раздоры раздирали и другие государства, но их размах и бессмысленность на Руси этого периода явно превышали (как и у венетов-славен по Тациту) «среднеевропейский уровень». После этого 90-летия нашествие татар и быстрое подчинение им Руси были просто естественным итогом.