Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

При возникновении каждой обретающей длительное (в земных масштабах) бытие этнической (суперэтнической), государственной (супергосударственной) или религиозной общности, помимо всех предшествующих и сопутствующих обстоятельств ее рождения (временных, природно-территориальных, религиозных, экономических и пр.), ей таинственно дается некое задание, некая роль в общечеловеческой драме, которая во многом определяет ее дальнейшую судьбу и характер ее исторической интуиции, иногда имеющей примитивный характер «инстинктета», постепенно и не всегда дорастающего до «менталитета». Зачастую в свидетельствах письменной традиции, подтверждаемых археологией и лингвистикой, можно уловить некую словесную формулу или образ, предвосхищающие многое в дальнейшей истории той или иной общности. Это в полной мере относится к истории славянства и Руси/России.

Но бывают такие кратковременные периоды, когда одновременно зарождается целый ряд этнических, государственных и религиозных систем, в дальнейшем играющих ведущую роль в истории человечества. Иногда такие периоды соотносятся с резкими и относительно длительными взаимосвязанными изменениями в интенсивности космического облучения, солнечной активности и напряженности магнитного поля Земли, имеющими глобальный характер (периоды ок. 820–320 гг. до н. э., ок. 1600–1950 гг. н. э. и далее). В других случаях такой взаимосвязи с космосом не прослеживается, и «взрывные» изменения подпитываются какой-то иной, еще не уловленной нами энергетикой (интересующий нас период середины I в. до н. э. – рубежа I–II вв. н. э.).

Историческое бытие и развитие этнических, религиозных и государственных общностей определяется на глубоком уровне не религией, экономикой, политикой, интересами отдельных социальных слоев или волей сильных личностей и т. д., а единым потоком жизненной энергии, с ее приливами и отливами, закономерность коих трудноуловима. Для отдельных эпох наиболее действенным проявлением этой энергии представляется один из перечисленных факторов (религия, экономика и т. д.), что иногда соответствует действительности, а иногда является лишь проекцией в прошлое представлений историков о «движущих силах истории».

Интересующее нас время насыщено весьма разнородными «предопределяющими» свершениями, трансформациями и событиями, иногда явно грандиозными, а иногда (как казалось просвещенным современникам) малозначительными, истинный масштаб коих станет ощутим позднее, начиная с IV в. и далее вплоть до наших дней, и, несомненно, будет ощущаться и в дальнейшем.

Условно ограничим это «провиденциальное» время 58 г. до н. э. (начало завоевания Галлии Цезарем, его столкновение с германцами Ариовиста и начало римских походов за Рейн, в Германию) и 98 г. н. э. (создание «Германии» Тацита, где германцы названы самым опасным и непобедимым противником Рима за всю его историю и оценены их достоинства по сравнению с римлянами; здесь же впервые в поле зрения античной истории попадают венеты-славене и зона «обоюдного страха» на восточной границе Германии).

В этот временной диапазон укладываются и многие крупные, предопределяющие будущее события внутри Римского государства и на его границах, и не очень заметные для античных писателей сущностные изменения этнополитической ситуации в Европейской Скифии/Сарматии, весьма значимые для последующей истории славян и их соседей, а в конечном счете – для истории России и Европы.

Отмечу следующие свершения и события в самом Римском государстве и на его границах.

1. Трансформация Римской республики в Римскую империю, первую настоящую европейскую империю со столицей в Европе, овладевшую западной и южной частями континента. Ее жесткая централизация, замкнутая на фигуру императора, сочеталась с сохранением (иногда лишь номинальным и в сознании лучших граждан) многих институтов республиканского, демократического устройства. Все это закладывало на будущее основы европейского единства, грядущих европейских империй с элементами республиканских институтов, европейских «просвещенных монархий» и европейского отношения к правам личности.

2. При этом Римская империя стала в полной мере воплощением также и средиземноморского единства, и после окончательного включения в состав империи Обетованной земли еврейства все Средиземно-морье оказалось под властью Рима. В этот же временной промежуток Рим устанавливает контроль над греческим Северным Причерноморьем – над Ольвией, Херсонесом и Боспором Киммерийским. Все это предопределило дальнейшие особо тесные связи собственно европейской цивилизации с Передней Азией (т. е. со Святой землей и позднее – с миром ислама) и с Европейской Скифией/Сарматией (т. е. позднее – с Русью и Россией). Средиземноморский (морской) лик империи предвосхитил будущий океанический лик европейской цивилизации, для которой Средиземноморьем стал Мировой Океан.

3. Одновременно Рим начиная с 58 г. до н. э. переходит к военным действиям против германцев: сначала в Галлии, а затем и в Германии к востоку от Рейна, а когда наступление захлебывается, в начале I в. н. э., Римская империя становится главной политической силой, способствующей социально-политическому развитию германских этносов (заменяя в этом кельтов, перемолотых между двумя жерновами – Римом и германцами). После ряда войн и договоров устанавливается постоянная граница с германским миром по Рейну и верхнему Дунаю. Около 5–6 гг. до н. э. возникает германское государство во главе с романизированным маркоманном Марободом с центром в отвоеванной у кельтов Богемии – своего рода кратковременный праобраз «германской империи», включающей в себя германские этносы от Дуная до Балтики. В 5–6 гг. н. э. Риму не удается сокрушить это государство и приходится заключать с Марободом выгодный для него договор, после чего римские купцы и товары устремляются вглубь Германии и начинается эпоха «римского влияния» (Kaiserzeit). Разгром легионов Вара в 9 г. н. э. окончательно ставит крест на попытках военного подчинения Германии. Гибель «королевства Маробода» в 19 г. не меняет ситуацию в целом: плодотворный диалог (чаще – мирный, иногда – кровавый) двух главных составляющих будущей европейской цивилизации – романства и германства – продолжается. Не позднее 60-х гг. прокладывается «янтарный путь» от дунайской границы империи до «янтарного побережья» и активизируется мореплавание свионов на Балтике. В 43 г., при Клавдии, начинается систематическое завоевание Британии, завершенное в 77–83 гг. Агриколой, тестем Тацита, начавшим последовательную ее романизацию. Именно в Британии позднее произойдет наиболее плодотворное и органичное слияние разнообразных достижений, традиций и особенностей германства и романства, давшее в итоге и средневековую Англию, и Британскую колониальную империю, и современную Великобританию, и даже (с определенными оговорками) – США, Канаду и Австралию. Все эти события, описанные и осмысленные Тацитом на рубеже I–II вв., очерчивают территорию и восточные границы будущей собственно европейской цивилизации и предвосхищают многое в ее истории.