Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Бедствие приобрело огромный размах, охватив всю Малую Азию. Блестящие города Милет и Трою постигла такая же участь. Орда убийц пронеслась и по восточному Средиземноморью, погубив Мерсин и Тарсус [271], разорив северный Кипр. Затем захватчики проникли в долину Оронта, разграбив все основные города на этом стратегически важном пути: Алалах, Хамат, Катна и даже Кадеш — все были стерты дотла. Южнее, в Палестине, вскоре погибли такие центры торговли, как Акка, Лахиш, Ашдод и Ашкелон, — города, располагавшиеся вдоль via maris, великого прибрежного пути на юг и на запад… в Египет.

По всему Ближнему Востоку, там, где недавно кипела жизнь в центрах торговли и культуры, поднимались к небу клубы дыма. Богатые дворцы и прославленные города лежали в развалинах. Только Ассирии, на другом берегу могучего Евфрата, удалось уцелеть.

К 1179 году, на восьмой год правления Рамзеса III, пришельцы приблизились вплотную к последней из морских держав восточного Средиземноморья:

«Страны были одновременно взяты и разорены. Никто не мог устоять пред их оружием, от царства хеттов, Коде [т. е. Киликии], до Каркемиша, Арцавы и Кипра: их опустошили, одну за другой. […] И вот явились они в Египет» [272] .

К этому моменту советникам фараона многое было известно о противнике:

«Иноземные страны сговорились между собою на своих островах. […] Их союз состоял из племен пелесет, шакалеша, дануна, текер и уэшеш» [273] .

Хотя названия звучали необычно, само явление было знакомо: это вернулись устрашающие «народы моря». Тридцатью годами ранее другая коалиция эгейских и анатолийских племен, сговорившись с ливийцами, попыталась вторгнуться в Египет в правление Мернептаха. Теперь новые отряды, объединенные общей целью, сметали всё на своем пути. Свою родину (ее местоположение неизвестно, скорее всего, это было западное Средиземноморье) они покинули, гонимые засухой, голодом и стремлением к лучшей жизни. Свирепые и воинственные по натуре, «народы моря» неудержимо продвигались на юг и на восток, вдоль побережий Эгейского и Средиземного морей, по землям Малой Азии и Ближнего Востока к Синаю и дельте Нила. За отрядами хорошо вооруженных и снаряженных воинов волы тащили повозки с женщинами, детьми и скудными пожитками. Это было массовое переселение отчаявшегося и целеустремленного народа. Ни города, ни государства не способны были противостоять ему. Египет знал, что ему предстоит битва не на жизнь, а на смерть.

В пору смертельной опасности Рамзес III выказал себя истинным наследником великого тезки. Как только его известили о надвигающемся из южной Палестины вторжении в Египет, он разослал приказы пограничным крепостям восточной Дельты: держаться до прихода подкреплений. По всей стране поднимали по тревоге гарнизоны, которым надлежало идти на восточную границу и остановить захватчиков.

Однако вожди «народов моря» хорошо знали, что Египет — весьма серьезный противник, и решили максимально затруднить задачу армии фараона, атаковав ее с двух фронтов. Сухопутное войско направилось к Дельте с северо-востока, а отдельный отряд посадили на корабли, чтобы высадиться в основном устье Нила и там образовать второй ударный корпус. Судя по всему, он должен был пройти вверх по реке к Пер-Рамзесу, центру торговли и военного управления. Овладение столицей Восточной Дельты означало контроль над всем Северным Египтом; за 450 лет до того это удалось гиксосам. Рассмотрев ситуацию, Рамзес и его военачальники поняли, что Египту угрожает не просто вторжение, а захват.

Фараон отреагировал, объявив срочный набор солдат по всей стране: в час величайшей нужды все мужчины, способные носить оружие, должны были встать в строй. Пока регулярная армия удерживала северо-восточные рубежи, ополчение направили к морю, блокировать устье Нила против вражеского флота. Собственный рассказ Рамзеса об этих приготовлениях хорошо передает драматичность момента:

«Я велел перегородить устье реки как бы крепкой стеной, при помощи судов боевых, грузовых и торговых. И на каждом, от носа до кормы, стояли храбрые воины, полностью вооруженные. В пехоту же отправили всех рекрутов египетских. Они были подобны львам, рыкающим на вершинах гор» [274] .

Египетские гарнизоны в крепостях восточной Дельты были вынуждены наблюдать и ждать. Противник двигался медленно, проходя не более 10 миль в день — но недостаток скорости «народы моря» с лихвой компенсировали качеством оружия и просто численностью. Доказательств эффективности их способов ведения боя против колесниц ближневосточных государств накопилось уже достаточно. В течение жизни одного-двух поколений технологический прогресс привел к полному изменению военного дела, но великие державы не сумели к нему адаптироваться. Египтяне осознавали, что теперь им предстоит либо усовершенствоваться, либо разделить судьбу павших. Победа Мернептаха под Периру показала, что тактике пришельцев можно противостоять, если соблюдать жесткую дисциплину и эффективно использовать наличные силы.

Им не пришлось долго ждать претворения теории в практику. На горизонте появились тучи пыли, и вскоре они увидели врага: захватчики — многие сотни — шли стеной на египетскую границу. Момент истины наступил.

Документальные источники почему-то умалчивают о подробностях сухопутного сражения, довольствуясь лишь сообщением о том, что вторжение было отбито. Возможно, потери египтян были слишком тяжелыми, чтобы публично упоминать о них; достижение победы в таких обстоятельствах, несомненно, потребовало огромных усилий. А вот морское сражение у берегов Средиземного моря, напротив, с самого начала, по-видимому, пошло благоприятнее для Египта, и его имело смысл занести на скрижали истории. Армада «народов моря» состояла в основном из транспортных судов (перевозивших войска); на них не было оружия, способного поражать издали египетских лучников, расположившихся на берегу. Военачальники фараона понимали, какой козырь у них в руках. Если бы им удалось завлечь врага поближе к берегу, в пределах дальности полета стрел, но не допустить высадку, они могли бы выиграть. Но если бы хоть один отряд сошел с корабля на египетскую землю, чаши весов быстро качнулись бы в другую сторону.

Боевая флотилия чужеземцев уже была на виду: большие парусные суда без весел, с резными головами чудовищных птиц на носу и корме. На борту — не менее устрашающие воины в шлемах, с круглыми щитами. Среди них, кроме текер, дануна и уэшеш, египтяне могли разглядеть и людей знакомого облика: вездесущих и неверных эгейских наемников, шерденов, в их характерных рогатых шлемах. При Кадеше шердены защищали Рамзеса II, а теперь шли сражаться против другого Рамзеса [275].