Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Южнее, в Фивах, дела у беженцев из Ити-Тауи шли несколько лучше. Для многих в Верхнем Египте они все еще оставались единственными законными «правителями Двух Земель», и им по-прежнему верно служили те же семьи, что и при прежнем режиме. И все же эта внешняя преемственность была иллюзорной. В действительности ситуация коренным образом изменилась. В более стабильные времена Фивы были большим городом, который пользовался поддержкой фараонов и процветал благодаря торговым связям со всеми остальными областями Египта и Нубии. Теперь, отрезанные от Ближнего Востока присутствием гиксосов на севере, а от южных земель — потерей оазисов и нубийских фортов, Фивы стали тенью того, чем были когда-то — слабые, обедневшие и уязвимые.

Казалось, боги тоже покинули египтян в час нужды, посылая стихийные бедствия, чтобы заставить их страдать еще больше. Спустя менее чем десять лет после того, как Ити-Тауи был оставлен, коренные египтяне понесли горькую потерю, когда наводнение разрушило храм Амона в Ипет-Сут, священном центре области Фив. Фараон решил, что должен служить всем примером, и лично отправился в затопленный широкий зал храма осматривать повреждения. Можно представить его мокрую и перепачканную грязью свиту в столь удручающей обстановке.

Следующий египетский монарх столкнулся с еще более серьезными проблемами: сочетание голода, наводнения и нападения захватчиков. Неферхотеп III утверждал, что кормил Фивы во время сурового голода и «защитил свой город, когда тот был в упадке» [97] Неферхотеп III, Карнакская надпись, 6. .Но когда уменьшившееся население оказалось перед натиском наступающих армий гиксосов, лучшее, что Неферхотеп смог сделать, — это укрепить решимость народа и «сделать их храбрыми перед (лицом) чужеземцев» [98] Там же. .Для правителя выступить в роли военачальника — это хороший способ сплотить войска, но в принятии Неферхотепом таких титулов, как «вождь могущественных Фив», видно, больше надежды, чем уверенности.

Всех — от монарха до его самых ничтожных подданных — терзал страх, что Фивы, как прежде Мемфис, падут перед захватчиками. Наиболее красноречивый письменный памятник царей того времени — стела, установленная в Ипет-Суте фараоном Ментухотепи (это необычное написание имени на старомодный фиванский манер, видимо, успокоительно действовало на жителей провинции). В обычном египетском стиле текст полон похвальбы и взрывов гнева. Ментухотепи сравнивает свою армию с «крокодилами во время наводнения» [99] Ментухотеп, Карнакская стела, строка 10 (ср. Donald Redford, «Textual Sources», p. 28, прим. 75). . И все же, когда речь идет о его собственной силе, выбор слов выдает неприятную правду: «Я — царь в границах Фив, это мой город» [100] Там же, строка 5. .Пытаясь подчеркнуть законность своего правления, Ментухотепи назвал себя «тем, кто действует как царь» [101] Там же, строка 4. . Даже самому эфемерному из правителей XIII династии не приходилось столь уничижительно говорить о своих полномочиях. Египетская монархия действительно стала государством, достойным жалости.

Ничто не подчеркивало это падение более безжалостно, чем судьба нубийских крепостей. Брошенные центральным правительством в дни заката XIII династии египтяне, оставшиеся там, были вынуждены искать работу в другом месте. Доминирующей силой на Верхнем Ниле было царство Куш — процветающая и независимая торговая нация, заклятый враг Египта, причина строительства этих фортов в прошлом. Кушитов не требовалось приглашать специально. Расширяя свою территорию на север, они ассимилировали Уават и взяли под контроль крепости, почти не встречая сопротивления.

В период господства гиксосов над северными территориями египетские экспатрианты, живущие в Уавате, как гражданские, так и воины, охотно служили своим новым нубийским хозяевам. Некто по имени Ка похвалялся в Бухене: «Я был храбрым слугой правителя Куша» [102] Ка, погребальная стела, строки 6–7. . Его коллега, Собед-хер, командир крепости, даже помог восстановить храм Гора в Бухене, «дабы ублажить правителя Куша» [103] Сопед-хер, погребальная стела, строка 9. . В своей памятной надписи Собед-хер использует все возможности, взывая к египетскому богу погребальных обрядов Пта-Сокар-Осирису, чтимому здесь Гору, покровителю Бухена, и даже обожествленному Сенусерту III — но также и к неназванным по именам «богам, которые пребывают в Уавате». Он явно хотел подстраховаться. Сенусерт III перевернулся бы от этого в своей гробнице.

Египтяне теперь поменялись ролями со своими противниками: именно они, а не нубийцы, должны были платить налоги на торговые поставки; им, а не нубийцам, указывали, где, с кем и когда они могли торговать. Расцвет XII династии превратился в далекое воспоминание.

Царство гиксосов, напротив, процветало. Поскольку ранее созданные поселения азиатских иммигрантов не могли вместить возросший поток вновь прибывших, города и относящиеся к ним кладбища возникали повсюду в восточной Дельте. Здесь был основан большой укрепленный город Телль-эль-Яудийя, который дополнил линию защитных сооружений, захваченных гиксосами в пограничной зоне. Уверенно чувствуя себя на своей новой родине, правители гиксосов дали волю выражению своих национально-культурных особенностей. В Хутварете перед главным храмом, который был посвящен Баал-Зефону, сирийскому богу грозы, горели на алтарях жертвоприношения. Этот бог вскоре ассимилировал культ египетского бога бурь — Сета. Детей, которые умерли в младенчестве, предавали земле согласно азиатскому обычаю, в специально привезенных палестинских амфорах, — хотя египетские амфоры были прочнее и обеспечивали лучшую защиту останков от тления.

В торговле гиксосы также сознательно повернулись спиной к Египту, избегая контактов с Мемфисом, Средним и Южным Египтом (хотя те продолжали поставлять золото из Куша по дорогам, проходящим от оазиса к оазису) в пользу деловых отношений с Палестиной и Кипром. Вино, оливковое масло, древесина и медь текли в шумную гавань Хутварета, наполняя его казну и делая его одной из самых больших царских резиденций на всем Ближнем Востоке.

Чтобы продемонстрировать свою экономическую и политическую мощь, правители гиксосов построили на берегу Нила большую цитадель. Она занимала более полумиллиона квадратных футов осушенной земли вдоль берега реки и была окружена огромной стеной в двадцать пять футов толщиной, укрепленной контрфорсами. Царская резиденция, находящаяся внутри, была воплощением роскоши и богатства. Сады и виноградники обеспечивали ее свежими фруктами и давали защиту от солнца; особый канал, умело построенный и одетый камнем, доставлял пресную воду из реки прямо во дворец.