Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Многие из этих бывших мигрантов обосновались в северо-восточной Дельте. И то, что возникло как малочисленное сообщество иностранных работников, вскоре стало центром притяжения для намного более значительных волн иммиграции. Люди, бегущие из родных мест с более суровыми климатическими и экономическими условиями, искали в Египте убежища и шансов на лучшую жизнь со своими родственниками и соотечественниками.

Одно место в особенности стало фокусом этого массового притока. Город Хутварет (современный Телль эль-Даб’а), на восточном берегу Пелузианского рукава Нила, был заложен как маленькое приграничное поселение во время правления Гераклеополисской династии, а затем, повторно, основан Аменемхетом I как часть пограничной оборонительной линии [96] При гиксосах этот город стал столицей и более известен под названием Аварис. См. о нем в следующих разделах книги. (Прим. перев.) . Однако во время правления его слабых преемников — Аменемхета IV и Собекнеферу — система контроля, должно быть, перестала действовать, позволяя непрекращающемуся потоку иммигрантов пересекать границу.

Селившись в Хутварете, они возводили традиционные для них строения и вели привычный образ жизни. И все же нельзя сказать, что эти переселенцы были совершенно незнакомы с египетскими обычаями. Как раз наоборот. Многие из них (особенно те, которые прибывали из ливанского портового города Кебни, давно установившего культурные и политические связи с Египтом) уже в значительной степени переняли эти обычаи прежде, чем обосноваться в Хутварете. Другие, возможно, прибыли с Кипра. Среди переселенцев, прибывших издалека, были представители племен бедуинов из южной Палестины, которых занес сюда мощный поток миграции населения, устремившийся в дельту Нила. Это была гремучая смесь языков, народов и традиций, которые быстро превратили Хутварет в город множества культур, подобного которому не было более нигде в Египте.

Поскольку лица азиатского происхождения уже достигали высших должностей в других местах по всему Египту, не удивительно, что в Хутварете возможности для продвижения по службе для них были еще больше. Один знаменитый сановник пожелал сообщить о своем социальном положении в типично египетской форме: посредством большой каменной статуи для его погребальной часовни. Но он также подчеркнул свое неегипетское происхождение тем, в каком стиле она была выполнена. Его рыжие волосы и пышная прическа в форме гриба позволяют узнать в нем выходца из Кебни, а желтый цвет кожи соответствует египетской традиции изображения азиатов. Бумеранг в его руке служит одновременно символом и должности, и этнической принадлежности. Этот специфический предмет даже стал иероглифом для слова «азиатский житель». Перед нами человек, который гордится своим иностранным происхождением и желает им щеголять даже вопреки египетской ксенофобии.

Во втором поколении азиатское население Хутварета обрело уверенность в своей ни на что не похожей гибридной культуре, процветающей за счет средиземноморской торговли. Вслед за этим оно ощутило растущее желание размять свои политические мускулы. Был возведен внушительный особняк — официальная резиденция губернатора города, равный подобным сооружениям в Кахуне или Вах-суте; это был дворец с претензией на то, чтобы называться царским. На его территории высокопоставленные должностные лица предавались земле в богато украшенных гробницах, с парой ослов, похороненных у входа, согласно азиатскому обычаю.

Одна из этих гробниц принадлежала человеку, именующему себя «надзиратель Ретьену», — звание, которое обычно носил египетский чиновник, отвечающий за отношения с Сирией и Палестиной. Другая принадлежала «Главному Распорядителю и Казначею». Хотя эти звания вроде бы свидетельствуют о подчинении центральному правительству, как и прежде, можно спорить, до какой степени элита Хутварета все еще считала себя подчиненной царскому двору в Ити-Тауи. В любом случае царский двор был занят решением других проблем.

После двух веков правления одной семьи государственный аппарат оказался особенно плохо подготовленным к кризису престолонаследия, который наступил следом за кратким правлением Собекнеферу. Казалось, элита просто забыла, как выходили из положения прошлые поколения, столкнувшись с проблемой пресечения царской линии. Результатом стала стремительная «текучесть кадров» на царском престоле, которая напоминала хаос в конце Древнего царства. Фараоны появлялись и уходили с изумительной скоростью, трон переходил от претендента к претенденту в течение нескольких месяцев или даже дней. За сто пятьдесят лет Египтом последовательно правили не менее пятидесяти фараонов (так называемая XIII династия) — для сравнения, за предыдущие два века их было всего восемь.

По всей вероятности, самые влиятельные семьи страны, будучи не в состоянии договориться о том, кому стать единственным кандидатом, запустили механизм их постоянной ротации. Так как пожилые члены каждого из конкурирующих родов имели больше шансов внушить уважение двору, Египет, по сути, превратился в геронтократию, где один за другим воцарялись престарелые фараоны.

Несмотря на эту пародию на традиционную монархию, государственная администрация продолжала функционировать с прежней удивительной эффективностью — возможно, это указывает на то, что реально дело правления ложилось на визирей и казначеев, а не на их царственных властителей. Но в официальных документах ведущие бюрократы соблюдали внешний декорум, отдавая дань древним прерогативам трона, даже если теперь чиновники назначали фараонов, а не наоборот.

В целом стране становилось все труднее сохранять видимость благополучия. Обыватели более не взывали к фараону или его гробнице; они больше не были убеждены, что это как-либо повлияет на их возможность достичь загробной жизни. Теперь, казалось, фараон был в состоянии пребывать в этом мире ровно столько, чтобы обеспечить лишь собственное посмертие. Строительство пирамид почти прекратилось, а многие фараоны довольствовались «шахтной гробницей», пробитой в теле пирамиды кого-нибудь из их предков XII династии. Экспедиции на Синай прекратились. У осажденной монархии исчезли все атрибуты, призванные являть миру силу и величие.

Вступление на престол Собекхотепа III (ок. 1680 года до н. э.) — предположительно, двадцать шестого царя XIII династии — являет неприкрашенный пример перемен, которые постигли Египет за какую-то половину столетия. Он представлял собой весьма разительный контраст со многими предшественниками: Собекхотеп открыто щеголял своим нецарским происхождением, объявляя достоинством тот факт, что в его жилах не было крови фараонов. В ряде памятных надписей он хвалил своих родителей, которые были нецарского рода, и уверенно предавал гласности имена своих незнатных родственников. Все это говорит о недуге, который коренился в самой монархии как институте власти.