Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Царь и его сопровождающие остановились поблизости от высокой кварцевой скалы, которая возвышалась над пустынной равниной у Нила (ныне Хагар эль-Мерва, близ Кургуса). Являясь заметным ориентиром на открытой местности, видимая за много миль окрест скала была также объектом религиозного поклонения здешних племен, которые вырезали на ней священные изображения. Тутмос велел выбить поверх них надпись о своей победе, перечеркивая прошлое гордым утверждением могущества фараона, установившего границы своей новой империи. В надписи также упоминалось о присутствии в этот знаменательный момент дочери царя, Хатшепсут. Для Тутмоса «расширение границ» Египта было не просто личным приоритетом, но еще и определением судьбы его династии. Такого завета впечатлительная юная принцесса не могла забыть.

Возвратившись в Керму, царь оценил опустошения, причиненные его войском, и, ради соблюдения формальностей, решил увековечить сокрушительную победу в еще одной монументальной надписи: способность записанного слова фиксировать желательное положение дел лежало в основе и верований, и житейской практики египтян. Текст, вырезанный на склоне солидной, крутой скалы тут же за городом, поблизости от современного Томбоса, представляет собой подробный комментарий к нубийской кампании. Леденящим душу тоном он превосходит даже привычную для древних египтян риторику, рисуя мрачную картину побоища, постигшего злосчастных жителей Кермы:

В том же духе в надписи превозносится война (справедливая) и прославляется Тутмос I как ищущий славы завоеватель, готовый обойти всю землю, подчиняя всех, кого встретит: «Он прошел повсюду, могучий и победоносный, ища битвы, но не нашел никого, кто выстоял бы перед ним» [133]. Текст из Томбоса, в котором чужестранцы описаны как «мерзость перед богами», отличается особо резким тоном торжествующей жестокости и безудержного милитаризма.

Прежде чем покинуть Нубию, царь приказал воздвигнуть по всей завоеванной территории ряд крепостей, чтобы обеспечить египтянам опорные пункты в стране Куш для подавления новых восстаний. Одна из этих крепостей получила характерно напыщенное название, смысл которого можно передать фразой «Не смеет противостоять ему никто из «девяти луков» — то есть традиционных врагов Египта».

Чтобы Нубией было легче управлять, ее разделили на пять регионов, во главе каждого поставили чиновника, присягнувшего на верность египетскому царю. Кроме того, для подкрепления лояльности нубийских вождей их сыновей принудительно забрали в Египет, чтобы «воспитать» при дворе властелина — в расчете на то, что они, познакомившись с египетскими обычаями, усвоят и египетское мировоззрение. Они также служили заложниками на случай возможных мятежей их родственников в Нубии.

Намного более жестокая судьба постигла побежденного правителя Кермы. Если верить египетским источникам, его сразил в бою лично Тутмос. В таком случае это была милосердно быстрая смерть. Во время триумфального возвращения египтян домой труп врага подвесили на носу «Ястреба», флагманского корабля Тутмоса. Разлагающееся, облепленное мухами тело, жуткий символ победы царя, было горьким предупреждением для всех, кто вздумал бы противиться ему. Вернувшись в Египет, победитель возблагодарил богов, посвятив им стелу в святилище Абджу. К обычным благочестивым формулам царь добавил упоминание о собственных заслугах, гордясь тем, что подчинил чужеземные народы: «Я сделал Египет главою, и всю землю — слугами его» [134].

Отныне усилия Тутмоса по созданию империи приобрели характер религиозного рвения.

Завоевание Нубии, легко достижимой водным путем, естественным образом дополнило принадлежащие египтянам земли в долине Нила; но продвижение границ Египта в Азию, в чужие края, занятые множеством городов-государств, было совсем иной задачей. И все же не успел Тутмос отпраздновать покорение страны Куш, как он начал строить планы еще более амбициозного похода на Ближний Восток, «дабы омыть свое сердце [т. е. утолить желание] по всем чужеземным странам» [135].

Однако на этот раз главной целью царя было, по-видимому, не полномасштабное вторжение и аннексия, а кратковременная демонстративная кампания. Египетских гарнизонов в Шарухене и Газе, поставленных при его предшественниках, было достаточно, чтобы предотвратить новые нападения враждебных племен из Азии, вроде гиксосов. Экономические интересы Египта по-прежнему были сосредоточены на складах Кебни [136], откуда царский двор мог получать всё, чего душа пожелает: ценную древесину, ароматические масла, олово и серебро. Но Тутмосу, бичу Нубии, этого было мало. Он жаждал признания Египта великой державой на международной арене, наравне с другими зарождающимися империями Ближнего Востока. И он знал, что кратчайший путь к достижению такого статуса — массированная демонстрация силы под носом у соперников.

Возможно, в основе этих планов также лежал стратегический мотив. Предшественники Тутмоса в поздний период Среднего царства не сумели распознать угрозу гиксосов, пока не стало слишком поздно. Он твердо решил не повторять их ошибку. Послы и шпионы должны были донести ему о том, что в северной Месопотамии, далеко от пределов Египта, набирает силу новое, потенциально опасное государство.

Царство Митанни было первоначально создано на основе конгломерата малых местных стран неким воинственным племенем, говорившим на языке индоевропейской группы. Пришельцы принесли с собой из степей Центральной Азии не только свой странный язык (отразившийся в именах их царей и некоторых богов), но также конные колесницы и хорошо обученных возничих, именуемых марианну. Эффективно используя это преимущество, Митанни ко времени Яхмоса окрепло достаточно, чтобы вторгнуться в Анатолию и нанести тяжелый урон царству хеттов. При Аменхотепе I войска Митанни изгнали хеттов из северной Сирии, нарушив хрупкое политическое равновесие на Ближнем Востоке. Правители Митанни расширяли свои владения, сметая все на своем пути. Раньше или позднее они неизбежно затронули бы сферу египетских интересов. Осознав эту перспективу, Тутмос решил, что упреждающий удар будет самым мудрым политическим ходом: лучше перестараться, чем потом сожалеть.

Итак, на четвертый год своего правления он отправился в поход на царство Митанни. (Египтяне называли его Нахарин, «Двуречье», иначе — Месопотамия.) Сведения об экспедиции отрывочны, однако похоже, что Тутмос, избегая долгого и трудного пути через Палестину, переправил свои войска вдоль восточного побережья Средиземного моря и высадился в дружественной гавани Кебни. Оттуда ему оставалось только пройти по землям северной Сирии до берегов Верхнего Евфрата. За этой великой рекой лежала страна Митанни.