Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Во второй раз в египетской истории средоточием строительной активности царей стали Фивы. За столетия, прошедшие с тех пор, как город возвысился впервые, он вышел за черту стен эпохи Среднего царства, но большинство горожан жило в условиях скученности и убожества. Единого плана и правил застройки не существовало, кварталы росли как попало, искажая регулярную структуру более раннего периода. Поскольку производство продуктов питания было для города приоритетным, земля под застройку была очень дорога и дома теснились в беспорядочной сети переулков. Просторные комнаты, вода и тень были самыми желанными удобствами в Древнем Египте — но обрести их в городе было крайне трудно. Семьи более зажиточные наращивали этажи, чтобы получить дополнительную площадь и обезопаситься от наводнений во время разлива Нила, а также подальше отодвинуться от куч мусора и уличной вони.

Лишь самые богатые фиванцы могли себе позволить усадьбу за городом, на краю пустыни, где было достаточно места, чтобы выстроить роскошную виллу, окруженную садом. Живущим в городе приходилось довольствоваться ветерком, изредка проникающим сквозь оконные решетки высоко под потолком, да красить стены домов в красно-коричневый цвет, приглушающий солнечное сияние. Короче говоря, Фивы времен Нового царства были полны народа и шума. А для тех, кто жил поблизости от храма Амона, вообще не было спасения от шума.

При XVIII династии великий храм в Ипет-Суте («самое избранное из мест») был главным объектом царских щедрот. Он был основан фиванской XI династией в темные времена гражданской войны, его чтили и при XII династии. Теперь, когда на троне Египта утвердилась еще одна фиванская династия, Ипет-Сут, естественно, вновь оказался в центре внимания правителей. Хотя сохранившиеся от Среднего царства здания были сравнительно невелики, чистота их архитектурного стиля и качество резных рельефов явно оказали глубокое воздействие на зодчих Аменхотепа. Вдохновленные, в частности, прекрасными монументами Сенусерта I, они решили скопировать их для грандиозного проекта нового царя.

Копия юбилейного павильона Сенусерта была точной до малейшей детали; только имя Аменхотепа вместо Сенусерта отличало ее от оригинала. Прямо напротив храма XII династии разбили обширный двор, над ним воздвигся гигантский пилон, по форме напоминающий иероглиф «горизонт» — то место, где солнце восходит и садится. По замыслу Аменхотепа I Ипет-Сут должен был стать образом сотворения мира в микрокосме. Стены, окружающие двор, украсили многозначительными сценами: царь приносил жертвы Амону, а жрецы приносили жертвы царю. Тем самым наглядно подчеркивалось совмещение культов царя и бога в едином пространстве. Посреди двора возвели великолепную постройку из алебастра для хранения священной барки Амона, которую носили во время процессий по территории храма. Ее украсили изображениями, подчеркивавшими мистический союз между богом и царем, а также картинами царского юбилея (который уже планировали, хотя так никогда и не отпраздновали). По сторонам двора разместили небольшие часовни со статуями, посвященными царскому культу; на их стенах запечатлели для вечности сцены жертвоприношений. Комплекс дополняла священная бойня неподалеку от храма, чтобы обеспечить скот для религиозных празднеств — и, разумеется, для культов Аменхотепа I и его матери Яхмос-Нефертари.

Великолепный новый дом для бога Амона, выстроенный Аменхотепом в Ипет-Суте, был одновременно и монументом божественной власти. Идея о том, что эти две сущности неразделимы, была полностью продумана. Позиционируя себя как прямого наследника великих царей-строителей Среднего царства, Аменхотеп сознательно набрасывал покров на разделяющие их века хаоса. Его затеи в Ипет-Суте, по-видимому, должны были подтвердить, что священная сущность царственности перешла к семье Яхмоса непосредственно от XII династии. Как и все великие египетские владыки, Аменхотеп был склонен корректировать историю.

Честолюбивая мечта царя — превратить Фивы в гигантский храм царственности под открытым небом — не ограничивалась Ипет-Сутом. В священной долине Нила западный берег был столь же важен, как и восточный, поскольку оба вместе представляли собой один из тех дуальных символов, посредством которых египтяне осмысляли окружающий мир. В частности, для Фив западный берег служил главным местом захоронения, где правители XVII династии возводили свои скромные гробницы-пирамиды — но, кроме того, глубокие и древние корни связывали его с идеей царственности. Таинственное ущелье среди скал Дейр эль-Бахри считалось жилищем Хатор, богини-матери, покровительницы монархов. Именно по этой причине Ментухотеп, победивший в гражданской войне, решил разместить там свой поминальный храм и братскую могилу воинов. Символическая значимость места должна была особенно остро восприниматься Аменхотепом I. Ведь не только тот факт, что его собственная фиванская династия недавно одержала победу в другой войне, но и наличие теологической связи между Хатор и царем придавали оттенок божественности его близким отношениям с матерью, Яхмос-Нефертари. Получалось, что их совместное правление не просто дано богами, но и вдохновлено ими.

Чтобы придать этим идеям конкретное выражение, Аменхотеп велел выстроить в Дейр эль-Бахри две часовни, одну из них — прямо напротив храма Ментухотепа. Он также выстроил святилище для барки Амона, которая раз в год отправлялась из Ипет-Сут по Нилу в составе великой процессии, именуемой «Прекрасный Праздник долины». В Дейр эль-Бахри, как и в Ипет-Суте, надписи и декор напоминали о культе царей, причем с особым упором на заслуги Яхмос-Нефертари и на предвкушаемый всеми юбилей царя. Наконец, Аменхотеп воздвиг храм в честь самого себя и своей матери на равнине к западу от Фив, рядом с царским некрополем XVII династии, где были похоронены его отец и бабушка. Они могли бы гордиться им. Культ царской семьи был теперь в центре религиозной жизни народа, в Фивах и Абджу, и его монументы возвышались на всех четырех сторонах горизонта.

Еще долго после того, как эти монументы были демонтированы и использованы другими поколениями правителей, Аменхотепа I и Яхмос-Нефертари помнили и чтили жители западных Фив в качестве местных божеств-покровителей. Особенно поклонялись им в небольшом поселении, известном под названием «Место Истины» (ныне Дейр эль-Медина). Его основанием завершилась религиозная и архитектурная программа династии Яхмоса, оно же стало показателем ее длительного воздействия на древнеегипетскую цивилизацию в целом. К тому времени, когда Аменхотеп I взошел на трон, цари уже узнали на горьком опыте, что монументальная гробница, особенно пирамида, — это скорее проклятие, чем благословение. Указывая всем желающим на место царского захоронения, она легко привлекала внимание грабителей и, в сущности, гарантировала, что покойный не сможет пребывать в вечном покое. Если царь хотел насладиться обещанной ему жизнью в посмертии, следовало делать его гробницу как-то иначе.