Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок

Сведения, собранные на месте, подтвердили худшие опасения Тутмоса: Митанни действительно намеревалось напасть на Сирию и Палестину, напрямую угрожая экономическим интересам Египта. Царь, не мешкая, начал наступление и «учинил им великое побоище» [137], захватив заодно ценную добычу — лошадей и колесницы. Чтобы еще сильнее досадить Митанни, Тутмос, как и следовало ожидать, не забыл увековечить свое достижение: на берегу Евфрата он велел высечь большую памятную надпись, фиксирующую «ultima Thule» его новой империи [138]. От границ Месопотамии на севере до Четвертого порога на юге — никогда еще могущество Египта не простиралось так широко.

Удовлетворив требования чести, египетская армия вернулась восвояси. Полное завоевание Митанни никогда не стояло в повестке дня, поскольку у Египта не было стратегической необходимости брать под контроль столь отдаленные края. Но Тутмос успешно произвел предупреждающий выстрел и нейтрализовал прямую угрозу со стороны Митанни. Продемонстрировав силу как Митанни, так и его нервничающим соседям, он также утвердил за Египтом статус сверхдержавы на мировой арене.

Тем не менее вместо того, чтобы сразу вернуться в Египет с победоносным войском, Тутмос надумал дополнить свой триумф доказательством личной удали. Он остановился на привал в местности Нийе, в долине реки Оронт (совр. Аси), чтобы поохотиться на сирийских слонов, которые во множестве водились там. Этот экстравагантный поступок был, несомненно, тщательно рассчитан. Он имел символический смысл, проистекающий из древнейших представлений о царственности: между поражением врагов Египта и подчинением дикой природы усматривали некую параллель. Тутмос как военный вождь сознательно создавал образ Тутмоса — вселенского мстителя. С более практической стороны история с охотой должна была подкрепить весть, распространявшуюся по всему Ближнему Востоку — весть о том, что в Египте появился великий царь, способный на истинно мужские подвиги не только на поле боя, но и в своих мирных забавах.

Когда Тутмос I умер в 1481 году, пробыв у власти всего около десяти лет, он оставил в наследство Египетскую империю, границы которой простирались от Сирии до Тропической Африки. «Великие цари» Ближнего Востока — правители Вавилона, Ассирии, Митанни и Хатти — признали право египетского собрата войти в их избранный круг.

Однако этот свежеиспеченный авторитет оставался поверхностным и непрочным. Жители Кермы отстроили свой город и храм и вернулись к прежним традициям, бросив вызов египетскому господству. Как только известие о смерти Тутмоса достигло Верхней Нубии, кушиты взбунтовались, надеясь вернуть хотя бы часть автономии, которую их покоритель так варварски сокрушил. Возглавили мятеж уцелевшие сыновья того самого царя Куш, которого Тутмос убил и велел повесить на носу своего корабля. Месть была сладка: кушиты напали на крепости, построенные при Тутмосе, перебили их египетские гарнизоны, увели их скот и на какое-то время даже поставили под угрозу власть египтян над Нубией.

Но они не учли решимость и энергию юного наследника и тезки Тутмоса, который во всем походил на своего отца. Тутмос II (1481–1479) немедленно отправил войско для подавления мятежа, приказав предавать мечу всех мужчин-нубийцев. Однако одного из кушитских принцев оставить в живых, дабы привезти его в Египет для «перевоспитания» согласно давнему обычаю.

Беспощадную решимость Тутмоса II защитить достижения отца, несомненно, поддерживала его сводная сестра и супруга Хатшепсут. Ее характер вполне соответствовал имени (которое означает «главенствующая из благородных женщин»). Хатшепсут была не только главной женой царя. Будучи дочерью Тутмоса I от его главной жены, она явно считала, что имеет большее право на трон, чем ее муж — чья мать была рангом ниже. Поэтому, когда юный муж Хатшепсут, слабый здоровьем, умер, пробыв на троне всего три года, она не упустила своего шанса. Не желая более оставаться в тени, она твердо решила занять главенствующую позицию. Для нее, как в прошлом для Яхмоса, средоточием амбиций стала царственность, а местом действия — Фивы. Ее отец расширил границы Египта, а Хатшепсут предстояло поднять на небывалую высоту идеологию царской власти.

Бразды правления в руках женщины? Для Древнего Египта такая ситуация не была беспрецедентной: в конце XII династии трон недолго занимала царица Собекнефру. А совсем недавно, во времена упадка и возрождения при поздней XVII и ранней XVIII династиях, три поколения подряд женщины царской семьи — Тетишери, Яххотеп и Яхмос-Нефертари — оказывали решающее влияние на государственные дела.

На первый взгляд Хатшепсут всего лишь последовала этой традиции, когда пришла к власти в качестве регентши при пасынке-младенце Тутмосе III, сыне Тутмоса II. Но одна из современных надписей дает нам четко понять, что Хатшепсут задала иной тон с самого начала. После смерти ее мужа

«сын занял место его как царь обеих стран, взойдя на трон родителя своего; между тем сестра его, супруга бога Хатшепсут, руководила делами обеих стран, и они подчинялись ей. Ей служат; Египет склоняется перед нею» [139] .

Звание «супруги бога» придавало Хатшепсут определенный вес, особенно в фиванском регионе, но и ей, и ее придворным приходилось помнить, что она — не мать царя, а только его мачеха и тетка. Для того чтобы взять управление полностью в свои руки, Хатшепсут требовалось надежное идеологическое прикрытие и теологическое обоснование. Первый же сделанный ею шаг был весьма смелым: она приняла царское тронное имя вдобавок к прежним женским титулам. Пробыв на регентском посту семь лет, в 1473 году Хатшепсут приняла окончательное и бесповоротное решение: принять все атрибуты царственности — короны и скипетры, священные титулы и именования египетской монархии. Хотя ей приходилось делить трон с молодым пасынком, ни у кого не оставалось сомнений, кто из них главнее. С этого момента началось настоящее правление Хатшепсут.

Первой заботой царицы и ее советников после столь неортодоксального воцарения была выработка согласованной системы мифов для подкрепления его законности. Они развили тезис о божественности происхождения Хатшепсут и переписали историю так, чтобы подданные считали, будто отец еще при жизни избрал ее в качестве наследницы. На монументах и в надписях она намеренно подчеркивала достижения отца, а себя именовала «первородной дочерью царя», искусно игнорируя краткое правление покойного мужа. Выглядело все так, будто Тутмоса II не было вообще и трон Тутмоса I перешел напрямую к ней.

Подобные трюки могли убедить кого-то из неприятелей Хатшепсут, но деликатный вопрос ее половой принадлежности оставался открытым. Общепринятые представления о царственности предполагали, требовали, чтобы правитель был мужчиной. Однако Хатшепсут, как явствовало даже из ее имени, была женщиной. Выход, который она нашла из этого затруднения, вполне можно считать шизофреническим. По приказу Хатшепсут на некоторых монументах, особенно тех, что воздвигались до ее прихода к власти, изображения переделали на мужской лад. На других к обычным эпитетам царей прошлого добавили женские, ловко придав предкам-монархам «подобие» женщин.