Стивен Рансимен - Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле

Крестоносцы одержали победу, но обошлась она дорогой ценой. Если бы Робер д’Артуа не помчался так безрассудно в Мансуру, возможно, они достаточно бы собрались с силами, чтобы попытаться атаковать город позже, хотя франкам пришлось бы иметь дело с более эффективными военными орудиями, чем те, какими располагали они сами. Но в сложившейся ситуации уже ничего нельзя было поделать. Она зловещим образом напоминала обстоятельства Пятого похода, когда христианская армия, захватив Дамиетту, была вынуждена остановиться близ того же самого места и в конце концов отступить. Людовик не рассчитывал на лучший исход, если только подковерная борьба при дворе султана не заставит каирское правительство предложить ему приемлемые условия. Тем временем король укрепил лагерь и усилил понтон. Это было мудрое решение, ибо через три дня, 11 февраля, египтяне атаковали снова. С юга к ним прибыли подкрепления, и они почувствовали себя сильнее, чем прежде. Состоялась одна из свирепейших битв на памяти жителей Утремера. Вновь и вновь мамлюки налетали на христиан, обрушивая на них град стрел на ходу; вновь и вновь Людовик удерживал свои войска, пока не наступал нужный момент для контратаки. Карл Анжуйский на левом фланге и бароны Сирии и Кипра в центре твердо стояли на своих позициях, но остатки тамплиеров и французские дворяне с правой стороны центра дрогнули, и сам король вынужден был броситься им на выручку, чтобы не потерять контакт с левым флангом. Великий магистр Гийом, потерявший глаз в Мансуре, лишился и второго и умер от этой раны. В какой-то момент Альфонс, граф Пуату, охранявший лагерь на правом фланге, попал в окружение, но его спасли повара и женщины, служившие при лагере. В конце концов мусульмане выбились из сил и в полном порядке отступили в город.

Восемь недель король Людовик прождал в лагере перед Мансурой. Переворот в Египте, на который так надеялись франки, так и не произошел. Вместо этого 28 февраля в египетский лагерь прибыл Туран-шах, сын покойного султана. Услышав о смерти отца от мачехи, он сразу же выехал из своей столицы в Диярбакыре и без промедления поскакал на юг. Три недели он провел в Дамаске, где его провозгласили султаном, и добрался до Каира в конце февраля. Его приезд в Мансуру послужил египтянам сигналом к возобновлению борьбы. Он велел построить эскадру легких судов, которые доставили в низовья Нила на верблюдах. Там их спустили на воду, и с их помощью египтяне начали перехватывать транспорты, доставлявшие продовольствие в лагерь крестоносцев из Дамиетты. Более восьмидесяти франкских кораблей попали в руки неприятеля один за другим, а 16 марта крестоносцы за один раз потеряли целый конвой в тридцать два корабля. Вскоре им начал угрожать голод. За голодом последовали болезни, дизентерия и тиф.

В начале апреля король Людовик понял, что должен любым способом вывести армию из пропитанного миазмами лагеря и отступить в Дамиетту. Теперь он в конце концов заставил себя вступить в переговоры с неверными и предложил Туран-шаху обменять Дамиетту на Иерусалим. Но было уже слишком поздно. Египтяне понимали, насколько шатко его положение. Когда они отвергли его предложение, Людовик созвал офицеров, чтобы обсудить возможность отступления. Они умоляли его самого ускользнуть вместе с личной гвардией в Дамиетту. Но король гордо отказался оставлять своих солдат. Было решено, что больных погрузят на кораблях вниз по Нилу, а боеспособные вернутся той же дорогой, по которой пришли.

Лагерь снялся утром 5 апреля 1250 года, и начался мучительный путь. Шествие замыкал король, чтобы подбадривать отстающих. Засевшие в Мансуре мамлюки увидели их уход и бросились в погоню. Оказалось, что все франки успели перейти Бахр-ас-Сагир, но инженеры забыли разрушить понтон. Египтяне поспешили через реку и вскоре уже принялись терзать франков со всех сторон. Весь день те отбивали их атаки и медленно продвигались вперед. Отвага и выдержка самого короля были выше всяких похвал. Но в ту же ночь он заболел, а на следующее утро едва был в силах сидеть на лошади. Постепенно в течение дня мусульмане стянулись к его армии и ударили по ней в полную мощь. Больные и усталые солдаты сопротивлялись из последних сил, но было ясно, что все кончено. Жоффруа де Саржин, командовавший личной гвардией короля, проводил Людовика в дом в деревне Муньят аль-Хольс Абдалла севернее Шаримшаха, в самом центре боев. Французские рыцари не могли заставить себя признать поражение, но бароны Утремера взяли контроль в свои руки и послали Филиппа де Монфора на переговоры с врагом. Филиппу почти удалось уговорить египетских военачальников разрешить армии франков беспрепятственно удалиться в обмен на сдачу Дамиетты, как вдруг некий сержант по имени Марсель, по слухам подкупленный египтянами, проскакал по рядам христиан, приказав командирам от имени короля сдаться без всяких условий. Они подчинились приказу, о котором сам Людовик и не подозревал, и сложили оружие, и мусульмане окружили всю их армию и увели в плен. Примерно в тот же час были окружены и захвачены корабли, доставлявшие больных в Дамиетту.

Сначала египтяне пришли в замешательство из-за огромного числа пленных. Не имея возможность всех их сторожить, они тут же казнили всех, кто от слабости не держался на ногах, и каждый вечер в течение недели уводили по три сотни человек и отрубали им головы по приказу султана. Короля Людовика подняли с постели и в оковах поместили в отдельном доме в Мансуре. Главных баронов держали всех вместе в тюрьме побольше. Мусульмане постоянно грозили им смертью, но на самом деле не собирались убивать никого из тех, за кого можно было получить приличный выкуп. Жуанвиль, находившийся на борту одного из захваченных кораблей, спасся сам и спас своих товарищей, намекнув врагам, что он родственник короля, а когда начальник египетского флота задал ему прямой вопрос и неправда раскрылась, но при этом оказалось, что на самом деле он — кузен императора Фридриха, репутация Жуанвиля весьма возросла.

В самом деле слава императора неверных во многом облегчила положение крестоносцев. Когда заключенному Людовику султан приказал отдать не только Дамиетту, но и все владения франков в Сирии, тот ответил, что они принадлежат не ему, а королю Конраду, сыну императора, и только император может их отдать. Мусульмане сразу же отозвали свое требование. Но все-таки условия, которые они выставили королю, оказались достаточно жесткими. Чтобы выкупить себя, он должен был сдать Дамиетту, а чтобы выкупить свою армию — уплатить 500 тысяч турских ливров, иначе говоря, миллион безантов. Это была крупная сумма, но и пленных, которых надлежало освободить, было очень много. Как только противники договорились об условиях, короля и главных баронов посадили на галеры и пустили их по реке в Фарискур, где находилась резиденция султана. Было условлено, что они отправятся в Дамиетту и передадут город мусульманам через два дня, 30 апреля.