Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Весьма разноречива имеющаяся небольшая серия показаний о размерах и форме носа аналогов «снежного человека». О одной стороны, налицо несколько указаний на небольшой запавший нос с бросающимися в глаза ноздрями, с другой, — упоминания о достаточно крупном, напоминающим человеческий, носе (ИМ, I, с. 31, 42; II, с. 82, 115; IV, с. 38–39, I05). Эта разноречивость могла бы несколько обескуражить морфолога, если бы он опять-таки не обратился к палеоантропологическим параллелям: черепа неандертальцев свидетельствуют о большом многообразии степени развития и формы наружного носа в рамках этой группы, начиная от сильно проваленного до крупного выступающего вперед.

Наконец, остается добавить, что мы не располагаем пока сколько-нибудь ясными описательными данными об ушах аналогов «снежного человека». Немногие имеющиеся сведения разноречивы; уши то «прижаты», то «оттопырены» (ИМ, I, с. 46; II, с. 82; IV, с. 40–42).

Подводя итог, можно отметить, что данные по морфологии вида Homo troglodytes L. («снежного человека») представляют по многим признакам и общим описаниям картину некоторой амплитуды колебаний: от сближения его с антропоидом до сближения с человеком. Эти колебания можно объяснить двумя причинами: объективной и субъективной.

Во-первых, ископаемые гоминиды тоже рисуют нам картину аналогичных вариаций, располагающихся между формами, более близкими к антропоидам, и формами, имеющими «сапиентные» черты, подчас весьма выраженные, делающие их во многих отношениях по строению тела, конечностей, головы, лица похожими на современного человека (Homo sapiens). Правда, среди части антропологов распространено мнение, что эти формы всегда следует трактовать как эволюционно переходные к современному человеку, как ступеньки «перерождения» неандертальца в человека современного физического типа. Однако, ряд находок, геологически и археологически достаточно древних, заставляет внести поправки в такое понимание. Это не значит, что можно присоединиться к существующей концепции о «пресапиенсах», якобы с очень древних эпох уже представляющих особую ветвь эволюции гоминид, ведущую к современному человеку совершенно в стороне от неандертальцев. Правильным нам кажется представление, что среди ископаемых гоминид формы более или менее «сапиентные» были до определенного времени всего лишь одним из проявлений полиморфизма, одной из вариаций, вкрапленной среди других, но не имевшей еще принципиальных биологических преимуществ перед другими. Вот Homo troglodytes L. («снежный человек») также имеет значительные вариации, и часть популяций этого вида обладает большим внешним обманчивым сходством с современным человеком, чем другая часть.

Во-вторых, при наблюдении неведомого человекоподобного существа многое зависит от субъективной направленности внимания. Так, глядя на обезьяну, один человек более поражен ее сходством с нами, другой — отличием, и в зависимости от этого каждому больше западут в память те или иные черты. Описательные данные о реликтовых гоминоидах, несомненно, отразили на себе в некоторой мере воздействие этого психологического фактора — фиксацию тех или иных признаков в зависимости от установки наблюдателя.

Если по строению тела Homo troglodytes L. («снежный человек»), как мы убедились, может быть сближен с ископаемыми гоминидами, то его образ жизни не имеет ничего общего с восстановленной археологами картиной жизни древнейших и древних предков человека. Каждая ступень эволюции последних характеризуется той или иной специфической формой находимых вместе с их костными останками искусственных орудий из камня. Археологи четко отличают, скажем, каменные «культуры» обезьяно-людей (питекантропов, синантропов, атлантропов) от каменных «культур» неандертальцев (палеоантропов). Налицо тенденция связать даже и австралопитековых с определенными формами искусственных костяных орудий, иными словами — с некоей археологической «культурой». В связи с находимыми каменными и иными изделиями и следами обитания древнейших и древних гоминид делаются предположения об их труде, общественной жизни, психике. Напротив, никаких данных о «культуре» «снежного человека» нет. Поскольку наш предварительный материал уже довольно обширен, можно с уверенностью думать, что у него нет никакой специфической «культуры» в археологическом смысле.

Следовательно, нет никаких оснований рассматривать образ жизни исследуемого реликтового гоминоида по аналогии, допустим, с тем, что известно археологам об образе жизни неандертальцев (позднеашельская и мустьерская культура). По образу жизни, по своей биологии реликтовый гоминоид предстает перед нами без каких-либо признаков труда, характеризующих прямых предков современного человека. Иными словами, налицо нет никаких поводов, чтобы рассматривать его как ступень очеловечения обезьяны. Он по своему образу жизни выступает как животное, и только как животное,

В главе 5 был очерчен предполагаемый ареал распространения реликтового гоминоида, — если не в самое недавнее время, то в относительно недалеком историческом прошлом. В главах 6–10 был дан обзор разнообразных описательных данных, относящихся к различным географическим областям этого ареала. Как уже неоднократно подчеркивалось выше, достоверность всех этих данных далеко не равноценна, можно допустить, что часть из них окажется основанной на ошибке или на народных легендах. Но данные носят массовый характер, в подавляющем большинстве подтверждают и дополняют друг друга, контролируются немалым числом достаточно надежных наблюдений вполне культурных людей, а также приведенным в предыдущей главе вещественным фактическим материалом. Поэтому мы можем с не меньшим основанием обратиться к характеристике природной среды обитания реликтового гоминоида, а вместе с тем и к его предварительному биологическому описанию.

Характерная для обитания того или иного вида территория, с определенным ландшафтом, растительным и животным миром, называется его биотопом. Существуют виды узко приспособленные к одной определенной природной зоне, но существуют и другие, способные обитать в разных и даже в весьма различных биотопах, — их называют эвритопными. Реликтовый гоминоид принадлежит к числу последних (может, быть его даже придется назвать убиквистом, наподобие лисицы, беркута или ворона). Приведенные описания встреч и наблюдений говорят, несомненно, о приспособляемости этого вида к сильно варьирующим природным условиям. Перечислим главные типы природной среды, встречающиеся на огромном пространстве ареала реликтового гоминоида, к которым приурочены встречи и наблюдения.