Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Много указаний относится к среднему и нижнему течению Кафирнигана. Даже далеко в Гиссарских горах на мои расспросы о «диком человеке» один старый таджик-мулла говорил, что «одами-явои» и «маймуны» преимущественно водились прежде в тугаях на Кафирнигане, также как и тигры (которые, кстати, сейчас на территории Таджикистана появляются изредка заходом только в заповеднике «Тигровая Балка») (Полевой дневник Б. Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская. ССР, июль 1961 г.). В. А. Ходунов сделал в долине Кафирнигана и на хребте Бабатаг ряд интересных наблюдений, например, обнаружил груду сложенных панцырей черепах. Он же записал следующий рассказ Кинджа Олимова, таджика, 45 лет. Много лет назад, еще в молодости тот повстречался с «маймуном». Встреча произошла в лесу в горах Бабатаг. «Маймун» был небольшого роста, около полутора метров, поросший мелким негустым волосом светлой окраски (это дает повод думать, что «маймун» — подросток «дикого человека»). Верхняя часть лица была скрыта прядями таких же светлых волос. Особенно поразили Олимова словно подкрашенные красные губы. При встрече «маймун» поднял вверх руки, затряс ими и стал сильно кричать (Из письма В. А. Ходунова от 16 мая 1961 г. в Комиссию по изучению вопроса о «снежном человеке»). Это описание нервной реакции «дикого человека» при встрече с человеком заслуживает внимания, оно с физиологической точки зрения реалистично.

Вернемся к северо-западную часть Таджикистана. К северу от города Душанбе, в долине р. Варзоб, согласно показанию таджика-очевидца, в 1944 г. у самого селения неожиданно появились волосатые «дикие люди» («гул-явои») и с жадностью поедали поспевшие ягоды тутовника. Дело в том, объяснял таджик, что в том году выше в горах на ягоды тутовника был полный неурожай, диким людям нечего было есть и поэтому они спустились к селению с гор (ИМ, III, № 107, «б»). Это сообщение привело нас уже на склоны Гиссарского хребта. Если мы двинемся по нему в западном направлении, мы окажемся в чрезвычайно любопытном районе, который, по сведениям, полученным Г. К. Синявским в 1930 г., до революции представлял собой что-то вроде своеобразного охраняемого питомника этих «яванов» или «одами-явои». Их якобы охраняли и мало-помалу истребляли для медицинских и коммерческих нужд двора эмира Бухарского, которому этот заповедник принадлежал, а находился непосредственно под охраной Каратагского бека. Район этот расположен в междуречье рек Каратаг-дарья и Ширкенд-дарья, впадающих в Сурхан-дарью; долина Каратаг-дарья тянется в горы вплоть до перевала Мура, ведущего на оз. Искандер-куль. По рассказам узбеков-кочевников, все эти места некогда были недоступны для людей. Таджики жители кишлака Хакими говорили геологам, что долина Пашми-Кухна, богатая ореховыми лесами и водой, долго была лишена жителей, потому что «дикие волосатые люди с гор спускали каменные глыбы, бросали камни и заставили жителей покинуть эти места» (ИМ, III, № 102, с. 68, 62). По сведениям Г. К. Синявского, молва приписывала этим самым жителям кишлака Хакими таинственные промыслы: они плавили железо из местной красной руды, а вместе с тем занимались вытопкой жира из пойманных «диких людей» для изготовления драгоценного целебного снадобья; они были одновременно и «хакими», т. е. лекарями для окрестных горцев-таджиков, и поставщиками драгоценного медицинского средства для феодальной верхушки Средней Азии, которое с них взимал здесь специальный пристав Каратагского бека. Так рассказывают! Есть ли в этом доля правды?

К разным местам южных склонов Гиссарского хребта относится уже немалое число сделанных к настоящему времени записей. Так, Бадалу Худойкулову (узбек, 30 лет, работник садвинсовхоза), по его словам, известен ряд сообщений о встречах «дикого человека». Например, Абдулла-джан, житель райцентра Гиссар, в 1943 г. лежа вечером в яме, сделанной им для ночевок в горах, был перепуган вышедшим к нему «диким человеком» («ёбои-одам»). Он достигал 2,5 м в высоту, весь был покрыт черной шерстью. Абдулла-джан так испугался «дикого человека», что не смог выстрелить, а тот, испугавшись в свою очередь, убежал в лес. (Из записей В. А. Ходунова, 1950 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».) Интересно, что и здесь, на южных склонах Гиссарского хребта имеется ущелье с названием Алмасты-дарья. Но последуем дальше на запад, к таинственному району, на который указывали информаторы Г. К. Синявскому, к долине реки Каратаг-дарья.

В среднем течении той реки с правой стороны среди боковых ущелий одно носит название Дузах-дара, т. е. «Адское ущелье». Г. К. Синявскому указывали на это ущелье (а также на окрестности кишлака Хакими) как на место обитания «дэвов», описание которых совпадало с «диким человеком», и получения сырья для упомянутого лекарства «мумиё» (ИМ, III, № 102, с. 62). Интересно, что на то же самое ущелье указывает совершенно независимо сообщение Б. М. Здорика. Его проводник Юсуф Якубов сообщил ему, что в глухом ущелье Дузах-дара однажды вечером к его костру подсел волосатый голый субъект. Очевидно тот же случай имеет в виду Б. М. Здорик, когда ниже пишет: «О встрече моего проводника Юсуфа Якубова с человекоподобным существом в урочище Ташкутан на водоразделе между реками Ширкенд-дарья и Каратаг-дарья вряд ли стоит писать подробно, так как описать это существо, даже через несколько часов после встречи с ним, Юсуф не смог. То немногое, что он рассказал о дэве, ничего не прибавляет к описаниям „йе-ти“, сделанным шерпами, хотя не отмечается конусообразности головы» (ИМ, IV, № 130, с. 119, 126).

В июле 1961 г., заинтересованный данными, собранными Г. К. Синявским, Б. М. Здориком, В. А. Ходуновым, я совершил путешествие по долине реки Каратаг (совместно с зоологом С. А. Сайд-Алиевым и А. И. Казаковым). Высоко в горах вблизи перевала Калтаколь мы встретились с чабаном Шкуром Нучаевым (таджик, 57 лет, колхоз имени Ленина Гиссарского района). На мой вопрос, верно ли говорят, что в старину в этих местах водились «дикие люди» («одами-явои»), Нучаев ответил: они и сейчас водятся в ущелье Дузах-дара, где в средней части много недоступных боковых саев; там возможны и другие неизвестные животные. Чтобы увидеть «одами-явои» в Дузах-даре, — рекомендовал он, — надо залечь в каком-нибудь из этих густо заросших саев; наблюдения надо вести утром и вечером, так как днем в жаркое время «одами-явои» спит где-нибудь в тени. Если же хотят поймать «одами-явои», добавил Нучаев, надо направить туда человек сто вооруженных людей, оцепить ущелье, прочесать его (Полевой дневник Б. Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская ССР, июль 1961 г.). Нельзя не подчеркнуть полный реализм и трезвый расчет в этом рассуждении опытного охотника.

Мое путешествие было слишком коротким и рекогносцировочным по замыслу, чтобы осуществить эти рекомендации. Но и миновать ущелье Дузах-дара, я, конечно, не мог. Опытный проводник Тура Бобоев вывел нашу группу в верховья ущелья (к югу от кишлака Лабиджай), круто спускающегося на восток на протяжении 10–12 км до выхода в долину Каратаг-дарьи. Ущелье Дузах-дара — величественное, одетое суровым камнем, а по склонам и боковым саям — необычайно пышной растительностью. Здесь не ад, а поистине рай для животного мира: превеликое множество алычи, есть яблоки, шиповник, орех, миндаль, боярышник, ежевика, много «чухры» (кисличны, ревеня); в текущей по дну ущелья речке есть зеленые жабы, рыбки (форель?). Встречаем лежки кабанов, кал медведя. По словам Бобоева, здесь, в верхней части ущелья, водятся медведь, кабан, рысь, волк, куница, лисица, барсук, дикобраз. Спуск вниз по дну ущелья оказался крайне трудным в средней части и пришлось вернуться вверх. С водораздела были видны три-четыре боковых сая с правой стороны, покрытых такой густой и буйной растительностью, что пробраться сквозь неё без специальных средств практически немыслимо. Это короткое ознакомление с ландшафтом во всяком случае показало, что природные условия ущелья Дузах-дара не противоречат рассказам, они дают в высшей степени благоприятные экологические условия для стационарного обитания, в том числе, для зимовок «дикого человека».