Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

Местные условия способствовали дальнейшей эскалации. Безработица среди сельской молодежи достигала 30%. Молодые люди околачивались в скверах и барах, у них было много свободного времени, но мало денег и перспектив. Для этих отверженных зтнонационалисты всегда находили работу, которая могла дать выход эмоциям, повысить статус и самооценку вне зависимости от образования, социальной или профессиональной принадлежности. «Сердитое поколение» решительно окунулось в гущу кровавых событий под аплодисменты радикальных националистов. Классовые интересы уступили место этническим. У крестьянской семьи всегда было оружие как часть традиционного патриархального уклада жизни. Мужчины в местных забегаловках демонстрировали друг другу свои грозные стволы и спорили об их достоинствах. Молодые же лезли из кожи вон, чтобы доказать свою доблесть и попасть в избранный круг настоящих бойцов. Это был горючий материал военизированного национализма. В этих районах смешанные межэтнические браки были редкостью. Каждый мог доказать чистоту своей крови и с полным на то правом выступить на защиту своей этнической группы. По этим местам однажды прокатилась Вторая мировая война со всеми ее ужасами. Отцы и деды заплатили за мир кровью и хорошо помнили, кем были усташи или четники. Сербы Краины называли себя «остатками уничтоженного народа». В 1945 г. сюда пришли партизаны и утвердили в Краине сербских переселенцев. Их статус не был однозначным. Одни считали их захватчиками чужой земли, другие победителями фашистов. Все это подогревало напряженность (Glenny, 1993: 107-108, Silber & Little, 1995: 98-112).

Были и предпосылки, благоприятствовавшие компромиссу. В течение 40 лет на этой территории не было серьезных этнических конфликтов. Свидетели на Гаагском трибунале утверждали, что до 1990 г. все жили в мире и согласии, сознавая культурные различия между собой, но не считая их яблоком раздора. И хотя выборы 1990 г. резче обозначили этническую идентичность, лишь единицы ратовали за насильственное решение политических проблем. Многие догадывались, к каким прискорбным результатам это может привести, что и доказали события 1990 г. В стабильно функционирующем обществе непросто разрушить социальные нормы, согласно которым насилие является делом безнравственным и бессмысленным. Югославия была таким обществом. Националистические партии родились в лоне культурных ассоциаций, их возглавили теоретики, а не громилы – прозаики, поэты, ученые, врачи, психологи. Их «насилие» было не более чем фигура речи. Зубной врач Бабич, психиатры Рашкович и Караджич, профессор биологии Плавшич не собирались убивать людей. Они просто надеялись, что угрожающая риторика поможет объединить своих и устрашить чужих. В первой половине 1991 г. эти разнонаправленные векторы способствовали фрагментации каждой этнической общины. Быстрее всего это произошло в Хорватии, медленнее – в Боснии, стремительно – в Косово. В Краине развернулась борьба между различными сербскими фракциями – умеренным Рашковичем, и более радикальными Бабичем и Мартичем. Среди хорватов Центральной Боснии соперничество шло между умеренным Клужичем и радикалом Бобаном. Только в сербских районах Центральной и Восточной Боснии радикальный Радован Караджич держал под контролем свою партию, хотя там ее представлял более уклончивый Колжевич, а Караджич еще не прошел точку невозврата. При таком раскладе умеренные имели два преимущества – они сохраняли власть и выступали за порядок. Но власть рушилась на глазах.

Осиек этнически был преимущественно хорватским городом в восточной Славонии в окружении сербских деревень. Мини гражданская война могла вспыхнуть в любой момент. И на той, и на другой стороне были слышны призывы к вооруженной обороне. В самом начале кризиса миролюбивый шеф местной полиции хорват Рейхл-Кир, невооруженный, постоянно совершал обходы района. Он призывал к миру защитников баррикад, он призывал отложить в сторону оружие. И с той и с другой стороны его поддерживали местные, с ужасом думавшие о возможной гражданской войне. Деревни, где обосновались сербы-переселенцы, в 10 раз опаснее остальных, говорил Рейхл-Кир

и, не щадя сил, успокаивал там людей (Stitkovac, 1997: 160, 170). Хорватские лидеры Осиека тоже не желали проблем. Не искал их себе и сербский лидер СДС Вучевич. Но на тех и на других давила радикальная оппозиция. В этих условиях события могли развернуться по трем сценариям. Во-первых, центр мог усилить полицейские части в Хорватии, Сербии и Боснии, тогда местные радикалы были бы подавлены. Именно так гасятся национальные конфликты во всем мире. Как мы увидим в главе 16, массовые беспорядки в Индии и Индонезии были подавлены, когда полиция применила силу против всех вооруженных мятежников. Репрессии против повстанцев или тех, кто бряцает оружием, всегда приносят положительный результат до новой вспышки насилия.

К сожалению, этот сценарий в нашем случае не сработал, поскольку ни Хорватия, ни Сербия не могли воспринять ситуацию с полным или хотя бы относительным беспристрастием. Вместо этого они гордо заявили о том, что будут поддерживать свой народ. Ведь именно с этим лозунгом они выиграли недавние выборы. Во-вторых, местная власть и полиция без вмешательства извне могли бы сами разрешить назревший конфликт. Но в тот короткий период, когда местные жители опирались лишь на собственные силы, обнаружился тревожный фактор. Экстремисты могут противостоять умеренным (партии порядка), если обладают неоспоримой монополией над военными и полицейскими силами. В этом случае их наступление будет стремительным, а победа быстрой и легкой (см. тезис 46). Именно это и произошло в первые дни конфликта. В тех городах и селах, где какая-то из сторон обладала большей военной силой, к власти приходили радикалы. Дурной пример заразителен. В других, даже более спокойных местах, осуществлялась та же технология захвата власти по праву сильного. Радикалы из Книна, столицы Сербской Краи- ны, создали парамилитарное формирование, известное как «Мартицевчи», и захватили город. Потом они атаковали и взяли штурмом отделение полиции в городе Глина, где была влиятельной полиэтническая Хорватская демократическая партия, поддерживаемая многими сербами. Сербов Глины «освободили», не спрашивая их разрешения (Stitkovac, 1997: 161). После таких переворотов люди искали спасения в более безопасных этнических анклавах, разнося весть о случившемся, требуя возврата утраченной собственности, захватывая чужой дом взамен потерянного. Возникало искушение самим нанести первый обезоруживающий удар по слабому этническому меньшинству в новом месте проживания, где ты чувствовал себя сильным. Беззащитные и уязвимые страдали первыми.