Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

Вуллиами (Vulliamy, 1994: 19, 45-49) вспоминает, что солдаты югославской армии выглядели «испуганными и потрясенными» в отличие от сербских боевиков, « в лучшем случае просто пьяных, в худшем – разъяренных и беспощадных, полных ненависти к хорватам и презрения к мусульманам ». Косовская полиция безопасности, давно набившая руку на репрессиях против албанцев, была главным исполнителем чисток. Выжившие уверяют, что боевики были еще страшнее: « Полицейские хотя бы были спокойны, а эти беспрестанно на нас орали ». « Это была волчья стая », – говорит еще один свидетель (Daniszewski, 1999: S2-3). Один журналист делится таким замечанием: « Хорватские боевики выглядели так, как будто кинорежиссер назначил их на роли отъявленных головорезов », кроме одного милого юноши, который сказал: « Я к мусульманам отношусь спокойно, но пришли такие времена, когда их всех придется убить » (Block, 1993: 10).

Возможно, все это просто разыгравшаяся фантазия журналистов. Миличевич (о нем позже) составляет сейчас более подробную и достоверную выборку преступных исполнителей. От себя я бы добавил, что сложившийся стереотип боевика-добровольца далек от истины. Харт (Hart, 1998: гл. 7, 8) доказал, что вопреки всеобщему убеждению ИРА (Ирландская республиканская армия) рекрутировалась не из низших и не из высших социальных страт. В нее входили в основном горожане, квалифицированные рабочие, мелкие торговцы, «белые воротнички», если это были фермеры, то вполне состоятельные. Ирландские националисты были молодыми неженатыми мужчинами, и у них были более доверительные отношения с матерью, чем с отцом. Югославские боевики тоже были добровольцами, они лезли в самое пекло, чего не делали солдаты ЮНА, при этом они никогда не сражались в террористическом подполье, а значит, дисциплина у них была гораздо слабее, чем в ИРА. Одно это делало их более разнузданными и неуправляемыми.

3. Возрастная и гендерная структура парамилитарных формирований в Югославии тоже была иной. Преступными исполнителями были молодые мужчины до 30 лет. Были и женщины, призывавшие к чисткам, как Мирьяна Маркович и Билана Плавшич, но лишь немногие лично совершали преступления, равно как и немногие протестовали против того, что творили их мужья и братья. Одна женщина предостерегла мусульманскую соседку: « Он злой человек... Не верь тому, что он говорит. Никогда не проси у него помощи. Он вечно пьян сейчас. Они все пьют... Береги себя, не ходи в одиночку по улицам. И дочь свою не улицу не пускай » (Sudetic, 1998: 111; Hukanowicz, 1996: 41). В ноябре 1995 г. хорватский суд приговорил сербскую супружескую пару Душана и Ягоду Болевич за убийство 18 человек (Kovacevic & Dajic, 1995: 238). У женщин был талант накалять страсти, у мужчин лучше получалось убивать – они служили в армии и имели доступ к оружию.

Боевики были порождением мачистской патриархальной культуры. Мы вправе предположить, что, будучи националистами, политически противостоящими либералам, они должны были придерживаться более консервативных ценностей, в том числе и в гендерном вопросе.

Среди них должен был процветать культ грубой мужской силы (мачизм). Среди боевиков должно было быть много любителей экстремальных видов спорта; считается также, что источником их социальной мобилизации были отсталые сельские районы Югославии. Экономические и географические мотивации, вероятно, преобладали над гендерными. Сабрина Рамет (Ramet, 1992: гл. 6) полагает, что в патриархальной культуре сербов и черногорцев статус молодой женщины был низок, а статус матери высок. Она считает, что сербские мужчины-националисты подсознательно бунтовали против матриархальной власти и утверждали свое мужское ego в насилиях над юными женщинами. Безусловно, у этих боевиков был и культ оружия, и традиция дружеских попоек, где женщине места заведомо не было. Каких только умопомрачительных историй они ни рассказывали журналистам, особенно спьяну. Из уст в уста передавалась легенда про боевика-культуриста по имени Зелко. Подорвавшись на противопехотной мине, раненый Зелко вырвал кольцо у гранаты и покончил с собой, чтобы не жить калекой (Block, 1993: 10).

Порох и кровь кружили им головы. Боевики были плохо обучены и анархичны, они не умели дисциплинировано демонстрировать силу для устрашения противника (как это делали эсесовцы), они действовали мелкими бандами гангстерского типа. Доклад Комиссии Бассиуни изобличает сербских добровольцев в «бандитских» массовых изнасилованиях на глазах у собратьев по оружию. В лагерях и в так называемых «сексодромах» насилие было массовым и нескончаемым» (UN, 1994: 57-60). Изнасилования на той войне были показательным актом устрашения, они превратились в норму жизни и, возможно, случались гораздо чаще, чем на обычных войнах. Войне сопутствовал гендерцид – мужчины чаще всего оказывались жертвами и преступниками. Изнасилования женщин все-таки не были главным проявлением мачистской парамилитарной субкультуры. Агрессивные мужчины чаще демонстрировали свою доблесть, убивая мужчин на глазах у соратников.

Военные преступники чаще всего относились к командному составу и были не очень молоды. Среди высших руководителей преобладали те, кто родился в годы Второй мировой войны. В 1990-е им было 45-50 лет. Зрелые, состоявшиеся мужчины возглавили политические и общественные движения, их отцы и деды могли быть усташами, четниками, партизанами Тито или жертвами тех и других. Гораздо слабее было представлено послевоенное поколение (1946-1957 г. р.). Низшее звено руководителей было моложе – трагические события в Югославии они встретили 30-летними. Детские воспоминания об ужасах Второй мировой для одних, память о растущей напряженности 1980-х для других формировали характер и мировоззрение.

4. Некоторые исследователи утверждают, что исполнители были малоимущими или безработными, хотя статистические данные отсутствуют. Если это так, то, скорее всего, это были жители депрессивных сельских районов. Социальное раздражение трансформировалось в этнофобию по отношению к тем, кто имел больше денег и привилегий. Но в боевые отряды вступал также и средний класс – «четники выходного дня», включая государственных чиновников и людей с университетским образованием. Карательными операциями руководили офицеры, а «кабинетные убийцы» министерского уровня, безусловно, принадлежали к высшему среднему классу. В гражданской войне участвовали все социальные классы – каждый на определенном этапе. Самая грязная работа, как и всегда, досталась пролетариям.

5. Криминалитет занимал особое место в парамилитарных формированиях. Уголовные преступники были насильниками по призванию. Мы уже знакомы с такими именами, как Аркан, Бели, Гишка, Цацо. Сербская служба безопасности рекрутировала их в «Красные береты», они же становились и «Тиграми Аркана». Известно около 20 «крестных отцов», воевавших со своими отрядами на стороне босняков. Среди хорватов были известны такие авторитеты, как Мартинович (Стела), в 1992 г. ему было всего лишь 24 года, Налетилич (Тута), 46 лет. Хорватский суд приговорил Стелу к 8 годам тюрьмы. Потом оба были переданы МТБЮ. Трибунал признал их виновными в бесчеловечном обращении с пленными. Стела начал свою карьеру как командир неофашистского парамилитарного подразделения ХОС. Тута контролировал ночные клубы, казино, рэкет, в 1992 г. возглавил «Батальон осужденных» (штрафбат), хотя многие из бойцов были не уголовниками, а бывшими политическими заключенными (Block, 1993: 9; ICTY, IT-98-34-T). Васич (Vasic, 1996) бездоказательно утверждает, что сербские парамилитарные формирования на 80% состояли из уголовных преступников. Ряд исследователей (Mueller, 2000; Judah, 2000: 245-248; Human Rights Watch, 1999) преувеличивает роль преступных группировок в югославских событиях.