Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

2. Индонезийцы не смогли сохранить контроль над командными высотами экономики. Почти 70% частной экономической деятельности находится в руках у китайских эмигрантов, которые составляют лишь 4% населения. Возникает угроза, что классовые и политические конфликты будут перенесены в этническую плоскость. Как следствие, индонезийцы выступают за создание сильного этнического государства (яванского или мусульманского), сознавая, что это их главный шанс на социальное развитие. Впрочем, китайцы не претендуют на политический суверенитет, поэтому и не подвергаются таким гонениям, как этнические меньшинства отдаленных провинций. О них несколько позже.

3. Периферийные территории архипелага были завоеваны, но не были интегрированы в индонезийскую идентичность. Много христиан живут на Восточном Тиморе, Молуккских островах, Сулавеси, Западной Папуа; на отдаленных территориях действуют сепаратистские движения, жива память о былой независимости и о жестоких репрессиях 1950-х гг. Государственность Индонезии сформировалась поздно. Это означает, что ассимиляция в национальную идентичность охватила лишь коренную территорию, в то время как периферию приводили к покорности силой оружия. Насильственная ассимиляция провинций ударила и по основной территории, превратив всю страну в откровенно милитаристское государство. Особенно отчетливо это обозначилось, когда на окраинах были найдены большие запасы природных ископаемых, доходы от их интенсивной разработки в 1970-1980-х гг. уходили в центр, львиная доля шла на содержание армии, а жители провинций оставались нищими.

4. Индонезия проводит квазиколониальную миграционную политику. В 1970-х – 1990-х правительство переселило около 10 миллионов внутренних мигрантов на отдаленные территории. Мигранты становились рабочими или администраторами в китайских и международных лесозаготовительных и горнодобывающих компаниях или бывших голландских предприятиях, управляемых индонезийской армией. Безудержная, губительная для экологии эксплуатация природных ресурсов разрушает естественную среду обитания аборигенов, но из далекой Джакарты это выглядит как развитие, модернизация и глобализация. Те же конфликты разгораются на соседних Филиппинах, где поселенцы-христиане пользуются покровительством правительства и транснациональных корпораций, что вызывает раздражение и гнев у местного мусульманского населения. Этот антагонизм лежит в основе деятельности Исламского фронта освобождения Моро и террористической организации Абу Сайяф. Такой конфликт опасен из-за своего территориального и этнического характера.

Итак, для коренных народов дальних провинций формирование индонезийской нации выглядит как экспансия государствообразующего народа – яванцев. В их глазах они чужестранные поработители, несущие с собой идеологическую ассимиляцию, экономическую эксплуатацию, военные и политические репрессии. Индонезийское правительство не выработало согласованную политику по национальному вопросу, в ней перемешались взаимоисключающие подходы: репрессии, неоколониализм и искренняя озабоченность проблемами коренных народов. Ответом на хаотичность и непоследовательность внутренней политики стало обострение регионального национализма на периферии, где в конце 1980-х выделилось 5 крупных движений, каждое из которых борется за определенную степень региональной автономии и имеет на это историческое право.

1. Восточный Тимор не принадлежал Индонезии, пока не был завоеван в 1975 г. Кроме того, он был португальской, а не голландской колонией. Население было преимущественно христианским, лишь немногие говорили на индонезийском языке. Во время борьбы за независимость вероисповедание не имело значения, потому что португальские владыки тоже были христианами. Вначале многие тиморцы восприняли как благо переход острова под новую юрисдикцию – им была предоставлена автономия в составе Индонезии. Но последующее вторжение, репрессии и голод уничтожили от 150 до 170 тысяч человек – почти 25% населения Тимора (Kiernan, 2003). Меньшинство сохранило лояльность индонезийцам, считая их модернизаторами, другие превратились в покорную клиентелу, чья жизнь целиком зависела от благорасположения местной власти. На фоне такой сервильности повстанческое движение стало настолько радикальным, что его умеренная часть переметнулась на сторону индонезийцев. Таким образом, индонезийская армия смогла опереться на поддержку коллаборационистов. Конфликт имел религиозно-этническую окраску, но не в этом была причина его ожесточенности. Тиморцы, индусы, даже христиане сражались и по ту и по другую сторону баррикад. Наибольшее число ополченцев дали приграничные районы в индонезийском Западном Тиморе (Robinson, 2001b). У повстанцев была поддержка за рубежом – вначале в неправительственных организациях, позже к ним присоединились Австралия и ООН.

В 1999 г. под давлением международного общественного мнения и в ходе подготовки к выборам режим в Джакарте отказался от репрессий. Но местное военное командование с большим опытом карательных операций заручилось поддержкой высших армейских чинов в столице и бросило в бой парамилитарные формирования добровольцев – то ли для того, чтобы силой добиться нужного результата на выборах, то ли для того, чтобы их вовсе сорвать. Резня вышла из-под контроля. Но военные переоценили силы боевиков. Выборы состоялись, народ почти единодушно проголосовал за независимость, несмотря на то, что в ходе столкновений было убито 2 тысячи человек и еще 200 тысяч, спасаясь от резни, бежали в Западный Тимор. Под международным давлением индонезийское правительство передало провинцию под мандат ООН. Восточный Тимор добился независимости. Это произошло в 2001 г. И индонезийцам, и тиморцам спокойнее живется друг без друга (Hainsworth & McCloskey, 2000; Inbaraj, 1995; Robinson, 2001a, 2001b).

2. Ацех расположен на северной оконечности большого острова Суматра. Его население – 3,6 миллиона человек. До XX века провинция была султанатом с сильными теократическими исламскими традициями. Население этнически неоднородно. Сопротивление длилось до 1962 г. После аннексии провинции был предоставлен статус «специального региона» с религиозной, культурной и образовательной автономией. Тимор и Ацех вплотную подошли к опасной зоне этнической чистки. Это народы древней культуры, оправданно претендующие на территориальный суверенитет, народы-парии, накопившие много ненависти к имперским поработителям. Вождь восстания Хасан ди Тиро заявил, что « Индонезия – существующая до сих пор колониальная империя, с той лишь разницей, что там вместо голландцев правят яванцы » (Kell, 1995: 62). Повстанцы Ацеха поддержали некоторые иностранные государства, они получали оружие от Ливии и Малайзии, там же проводилась подготовка боевых отрядов. Это отчасти соответствует тезису 4б – слабейшая сторона в конфликте поощряется к сопротивлению внешней силой. В 1980-1990 гг. устрашающие репрессии, проведенные армией и поддержанные послушной режиму местной властью и парамилитарными отрядами, подорвали решимость инсургентов добиваться автономии. С другой стороны, они радикализировали политических и мусульманских лидеров: автономия их уже не устраивала, теперь им была нужна только независимость (Jones, 1995; Kell, 1995).