Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

Индонезия посеяла ветер и пожала бурю, теперь ей пришлось обуздать насилие, вышедшее из-под контроля. Государство здесь куда менее стабильно, чем в Индии. Под давлением набирающего силы, массового, хотя и разобщенного исламского движения, в результате регулярных конфликтов, возникающих на далекой периферии, экономических спадов и подъемов, государственная власть не раз оказывалась в кризисе, что обычно сопровождалось усилением репрессий. В 1965 г. в результате военного переворота была уничтожена Коммунистическая партия Индонезии. Для этого армия обратилась к помощи исламских экстремистов, которые по определению не могут быть помощником вооруженных сил! Этот чудовищный политицид (полмиллиона погибших – такого не было ни до, ни после) Лангенберг (van Langenberg, 1990: 53) не считает бюрократизированным или тоталитарным массовым истреблением. По мнению ученого, « в стране не существовало твердой государственной власти, способной осуществить продуманный план геноцида или массового уничтожения политических противников ». В свою очередь, Хефнер (Hefner, 2000: 65) утверждает: «Вместо того, чтобы снизить уровень бессмысленного насилия, стремительно разрушавшийся государственный аппарат только усугубил его. Государство и общество распадались на первичные элементы... соперничающие политические силы вступали в неконституционные альянсы, направлявшие хаотичную энергию общества и государства против враждебных им сил, действовавших столь же хаотично».

Подъем исламизма усилил религиозные и светские различия между политическими партиями внутри гражданской администрации и даже внутри армии. Таким образом, религиозно-этническое насилие возросло благодаря фракционности и радикализации, как это бывало и в других случаях. Политические лидеры не могут держать в узде погромщиков и боевиков, которых они наняли, чтобы те сделали свою грязную работу. На горизонте маячит призрак окончательного слома государственности и наступления полного хаоса. Современная демократическая децентрализация лишь усугубляет проблему.

В Индонезии нет прямой связи между этническими чистками и демократией. Как подчеркивает Чуа (Chua, 2004), партии власти часто разыгрывают националистическую карту, раздувая ненависть к китайским общинам. Авторитарные режимы опираются на армию, а поскольку армия является бастионом интегрального национализма, то относительно демократическое правительство Индонезии сейчас направляет усилия на поиск компромиссов, включая развитие региональной автономии. На примере Калимантана мы знаем, что это может ухудшить ситуацию. К сожалению, стабильные демократические институты в Индонезии никогда не существовали. Риск дестабилизации возрастает при ослаблении любого режима, пока мы наблюдаем распад более опасных авторитарных режимов. В момент кризиса правительство или правительственная группировка часто разыгрывают радикально-националистическую или религиозно-националистическую карту. Крупные антикитайские восстания часто поддерживались правительственными кругами, чтобы отвлечь внимание общества от их собственных просчетов в экономике и политике. Таковыми были мятежи и погромы 1959 г., когда 100 тысяч китайцев были изгнаны из страны, то же самое происходило в 1965-1966, 1973, 1980 и 1998 гг. Выступления против китайцев и христиан в 1996 и 1998 г. (тогда погибло более 1200 китайцев) обычно рассматриваются как последняя, отчаянная попытка президента Су- харто возложить на китайских предпринимателей вину за экономический провал и на мусульманскую оппозицию – вину за провал политический (Чуа не разделяет эту точку зрения, виня во всем демократизацию: Chua, 2004: 43-45). В обоих случаях полиция чудесным образом отсутствовала на месте событий, вместо нее орудовали боевики-чернорубашечники, привезенные на грузовиках (возможно, это были переодетые полицейские или солдаты). Вслед за ними погромы, грабежи, насилия продолжили обычные индонезийцы. В 1996 г. это были мигранты с Мадуры, обосновавшиеся на северо-восточном побережье Явы, почти все они поддерживали мусульманское движение Нахдлатул Улама. На выступление их спровоцировало само правительство, чтобы дискредитировать эту крупнейшую мусульманскую организацию. Христианско-мусульманские восстания на Молукках в 1998 г. (2500 убитых), скорее всего, тоже были спровоцированы неконтролируемыми военными. На сей раз целью провокации была дискредитация радикальных лидеров христиан и мусульман (Hefner, 2000: 190-193, 205–212). В результате этих восстаний обе общины начали создавать собственные парамилитарные формирования, вовлекая в этнорелигиозный конфликт широкие массы. Известно, что десятки тысяч мусульманских переселенцев были вынуждены вернуться на Сулавеси и Яву и десятки тысяч китайцев уехали из страны в 1998 г.

События, разыгравшиеся в центре и на периферии Индонезии, снова ставят нас перед проблемой оспариваемого территориального суверенитета и неуклюжих попыток государства разрешить эту дилемму. Кровавые чистки не происходят там, где нет территориальных споров, где государственные институты работают уверенно и стабильно, где не происходит экономических, политических и международных геополитических кризисов. Этнические чистки могут начаться, если эти условия не соблюдены. Вероятность насилия возрастает там, где колониальные империи сталкиваются с национально-освободительными движениями. При этом первые подчеркивают свою глобальную цивилизаторскую миссию в борьбе против отсталости, а вторые – свои демократические устремления. И те и другие апеллируют к справедливости и прогрессу. Главную угрозу для Индии представляют национально-мажоритарные правительства, проблема Индонезии – теряющий устойчивость авторитаризм, и это представляется гораздо более опасным. В обеих странах не прослеживается прямой связи между демократией и этническими чистками.

Нам не следует придавать чрезмерное значение конфликтам в Индонезии. Международные СМИ фокусируют внимание на мрачных событиях, которые происходят большей частью на периферии этого огромного архипелага. Это действительно трагические события, укладывающиеся в общую историческую тенденцию, о которой я расскажу в заключительной главе. На окраинах крупных имперских государств появляются этнонационалистические «черные дыры» – результат высокомерия и пренебрежения богатого Севера к нищему, некогда колониальному Югу. На коренной территории Индонезии, как и Индии, этнические и религиозные конфликты тлеют, но не горят, на бесправной и униженной периферии происходит прямо противоположное.

Будущее Индонезии туманно. Там совпали во времени и пространстве три опасные тенденции, о которых я расскажу в следующей главе.