Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

Иттихадисты проделали эволюцию в трех направлениях. Вначале они создали теорию идеологической власти. Реформаторы утверждали, что современному государству нужен культурный и образовательный фундамент. Они были истовыми приверженцами идеи меритократии, основанной на приобретении технических и научных знаний. Они были вполне светскими людьми. Им не хватало дерзости открыто выступать против ислама, более того, они сознавали, что именно эта могущественная религия служит объединяющим началом столь же могучей империи. В вопросах образования и языка младотурки сполна проявили себя как убежденные националисты. Они требовали упростить турецкий язык и письменность, очистить их от арабских и персидских заимствований, создать поэтический размер, исходя из законов турецкого языка, чтобы поэзия стала ближе и понятнее народу. Стихи самого Гёкалпа служили образцом новой народной поэзии. Вопросы языка стали чуть ли не главными темами в националистических журналах (Arai, 1992). Младотурки мечтали о бесплатном обязательном образовании на модернизированном турецком языке. Турецкий был провозглашен языком государственного просвещения, то есть инструментом принудительной ассимиляции, что характерно для всех органических националистов. Движение в основе своей было меритократическим. Вот кто впоследствии вошел в «триумвират». Талаат-паша родился в Болгарии, в семье новообращенных мусульман. Его мать омывала покойников, что считалось презренным занятием. Был учителем турецкого языка в еврейской школе, потом стал почтальоном и телеграфистом. Имел карьерный рост – стал старшим телеграфистом. Энвер-паша родился в бедном квартале Стамбула в семье мелкого железнодорожного чиновника. Поступил в военный лицей и учился блестяще. Образование завершил в Военной академии Генерального штаба. Джемаль-паша тоже вышел из низов. Его дед был палачом, отец – солдатом. Он тоже хорошо учился в военном колледже и сделал стремительную карьеру. В Османской империи родовая аристократия слабела, новая элита восприняла модернизацию через европейскую культуру, французский язык и дипломатию. Это вызвало конфликт поколений между старой элитой и младотурками. Вот как писал об этом Штюрмер: « Эти парвеню презирают турок благородного происхождения » (Stuermer, 1917: 255; Barton, 1998: 190-191; Derogy, 1986: 34-39; Mardin, 1971: 201; Shaw, 1977: гл. 4).

Меритократические идеалы младотурков находили поддержку, но их политика и идеология отчуждали даже близких им по духу албанцев, арабов и христиан. После их выхода из движения, младотурки начали проводить политику отуречивания. К 1910 г. оформилась так называемая теория экономической силы. Иттихадисты отвергли экономический либерализм в пользу национальной экономики, возглавляемой органической национальной буржуазией, сцементированной государством во имя процветания государства. Заимствовав теорию немецких экономистов в традициях Фридриха Листа, они выступали за государственный протекционизм, отказ от свободной торговли и за вытеснение «иностранного» капитала, то есть христиан. Эта идеология была популярна среди многих мусульман, она изолировала армян и греков, она же вызывала противодействие со стороны либералов. Особый успех эта политика приобрела в 1912-1913 гг. после массовых бойкотов греческих и армянских торговцев (Adanir, 1998: 59-60; Kaiser, 1997; Keyder, 1987: 53-54; Ziircher,1998: 127-131). Ситуацию усугублял и земельный вопрос. Именно таким образом классовые противоречия сублимировались как этнонациональные.

Третьим направлением стала теория военного и политического господства на основе технократизма и централизации, следовавшая все той же немецкой модели. Технократами были все реформаторы, за централизацию выступала в основном титульная нация, но не национальные меньшинства. Младотурки формально поддерживали представительную демократию и сходились с либералами в том, что империя далека от совершенства. Появились голоса, утверждавшие, что только турки и мусульмане способны защитить мусульманское государство от внешнего врага. Это вело их в сторону органического национализма, признававшего полноправными гражданами лишь турок. Но в практической плоскости еще тревожнее был тот факт, что младотурки все более отходили от демократии. По сути, они становились милитаристами, исламистами и пантюркистами. Военные кампании на Балканах и в Северной Африке превратили часть младотурков в ястребов всенародной войны – фидаинов 36. Партизанские отряды Энвера-паши беспощадно уничтожали население Балкан. Империя содрогалась под ударами извне, и не удивительно, что радикалы настаивали на депортации сомнительных этнических меньшинств из наиболее уязвимых районов страны, а освободившиеся земли предполагали заселить коренными турками. Тем не менее и такая политика считалась вполне реформаторской, поскольку была направлена против стамбульского двора. Армяне, греки, арабы и турецкие либералы были не согласны с новыми веяниями, поскольку те ставили под угрозу исконные привилегии, предоставленные христианским общинам старым режимом (Astourian, 1995: 27-31; Shaw, 1977: 301-304). Турецкие националисты были удивлены резкостью их реакции. Сами себя они считали вполне свободными от национальных предрассудков. В их журналах появлялись пространные статьи об этническом многообразии, но мало что сообщалось об этнических конфликтах (Arai, 1992). В некоторых публикациях указывалось на необходимость создания новой тюркско-османской этничности, что предполагало принудительное изучение турецкого языка и не более. В тот момент еще не прослеживалось явного противостояния между различными этнонационалистическими группировками, претендующими на одну и ту же территорию (как указано в тезисе 3).

РАДИКАЛИЗАЦИЯ МЛАДОТУРКОВ, 1908-1913

К 1906 г. режим султана утратил народное доверие, казна оскудела, вспыхивали мятежи против налогов, голодные бунты, солдаты требовали уплаты жалования. У двора уже не оставалось надежных войск для подавления массовых беспорядков. Реформаторы требовали конституционного правления, ссылаясь на пример революций в России (1905-1906 гг.) и Иране. Радикальные националисты (в том числе партия «Единение и прогресс» и националистические ассоциации турецкой культуры в Анатолии) активно участвовали в народных волнениях. Эти организации были солидарны с греками, армянами и либеральными фракциями парламента, поскольку разделяли их радикальные представления о фискальном и конституционном вопросах (Ahmad, 1982; Kansu, 1997: 29-72, 78-79). Фидаины партии «Единение и прогресс» и армянские националисты сражались бок о бок в анатолийском городе Ван против султанской армии. Арабские шейхи были более консервативны, поскольку исламский (племенной) статус калифа (шейха) был необходим для поддержания власти. В тот период мусульмане и христиане не стояли по разную сторону баррикад. «Единение и прогресс» и армянские националисты были хотя и с оговорками, но союзниками.