Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

В соответствии с моделью, описанной в первой главе, в 1913 г. Османская империя приближалась к опасной зоне кровавых этнических читок. Вожди двух этноконфессио- нальных групп начали предъявлять взаимные претензии (см. тезис 3). Одни были хозяевами существующей страны, другие тешили себя воспоминаниями об утраченном государстве и стремились воскресить его, надеясь на помощь извне. Младотурки восприняли идеи органического национализма и ужесточили репрессии. Экономические проблемы были переведены в плоскость этнонационалистических конфликтов (см. тезис 2). Два сообщества вступили на путь конфронтации.

Этот путь был извилист и непредсказуем. Турки, радикальные органические националисты, полностью контролировали государство. Армяне добивались национальной независимости, в том числе и террористическими методами – взрывами бомб, ограблениями банков, убийствами. Сам султан Абдул-Хамид чудом уцелел при покушении в 1905 г. Террористы ушли в подполье, карательным органам стало трудно наносить прицельные удары по истинным виновникам, поэтому от репрессий страдали ни в чем не повинные армяне, что еще больше отчуждало их от ненавистной власти. Некоторые турки считали, что под кнутом репрессий армяне научатся если не патриотизму, то послушанию. Другие, более умеренные, чем ультранационалисты, утешали себя тем, что все это не раз случалось в прошлом. Они полагали, что революционный национализм, если его не разрушить сегодня, завтра охватит еще больше армян. А посему воспитательно-принудительные меры должны быть еще строже. Так возник более радикальный План Б, где предполагалось среди прочего и насильственное отуречивание армян.

Конфликт начал переходить в горячую фазу. Должен ли он был стать еще более кровавым, чем традиционная для Турции политика показательных репрессий – наказание непримиримых армянских радикалов и приведение к покорности колеблющихся? Совсем необязательно, но большая мировая политика распорядилась иначе.

ПЕРЕХОД К КРОВАВЫМ ЧИСТКАМ

Радикальные иттихадисты начали разрабатывать варианты Плана Б – насильственного отуречивания. В 1910–1914 г.г. пламенные младотурки выступали за проведение поголовной тюркизации или «османизации», в том числе и насильственными методами в случае необходимости.

Нет оснований предполагать, что радикалы имели в виду именно геноцид; скорее всего, они собирались ограничиться принудительной ассимиляцией, выборочными репрессиями и ограниченными депортациями. Контуры этой политики обозначились в результате двух войн, которые шли встык друг за другом. Напряжение военного времени радикализировало общество и правительство. За эти два года Османская империя пересекла границу опасной зоны и вплотную подошла к геноциду. Балканские войны завершились унизительным миром, навязанным великими державами в феврале 1914 г. Турецкая армия под командованием Энвера-паши завоевала часть Фракии, но по договорам турки были вынуждены отказаться от этих приобретений и предоставить большую независимость армянской диаспоре. Впервые в истории наблюдатели от западных стран следили за выполнением этих договоренностей. Неудивительно, что на армян начали смотреть как на пособников европейских держав и виновников военного поражения. Утратив территории по кабальному договору, Турция стала более однородной по религиозно-этническому составу. Османизм как государствообразующая идея оказался несостоятельным, власть султана ограничили конституцией, и на этом фоне усилился секулярный национализм.

Младотурки приняли на вооружение этнический национализм. Не имея широкой поддержки, теоретики движения придумали себе таковую. В их умах носителями национальной идеи стало доселе презираемое, темное, малокультурное крестьянство Анатолии – коренное население коренной провинции. Если государство кто-то и мог спасти, то только верный ему народ. Понятие буржуазно-бюрократической эксплуатации угнетенного класса крестьян было подменено понятием национально-религиозного притеснения обездоленных масс со стороны иностранной и компрадорской буржуазии (Keyder, 1987: 61). Национальные лидеры должны были возглавить народное движение сопротивления. Так родился новый имперский миф. Такие теоретики, как Гёкалп, Текиналп (урожд. Моисей Коэн, еврей из Салоник) и Аксура (выходец из русских татар, учился в Военной академии, потом в Париже) идентифицировали себя не как оттоманы, исламисты и даже турки, они называли себя «туранцами» или «пантюрками». Сюда включалось все тюркоязычное население от Восточной Анатолии до русского Кавказа, Средней Азии и Западной Сибири (см. «туранские карты»: Baghdjian, 1987: 19; Landau, 1995: 3, хотя они относятся и к более позднему времени). Стихотворение Гёкал- па «Туран», написанное в 1912 г., заканчивается так: «Для турок родина не Турция и не Туркестан, наше отечество носит имя Туран». В преддверии первой мировой войны Гёкалп призывал: «Мы опустошим земли врагов, Турция раздвинет свои пределы и станет Тураном. Разве не были туранцами великие воители Аттила, Чингисхан, Тимур (Тамерлан)»? Будущую туранскую экспансию Гёкалп называл «чингизизмом», беспощадным завоеванием с принудительной тюркизацией. Так выглядела в ту эпоху азиатская версия европейского органического национализма. Даже в Европе появился претендент на скипетр «Туранской империи» – венгерский фашизм. Туран должен был спасти Турцию от тлетворного влияния Европы, переориентировав страну на Азию. После переворота 1908 г. пантюркисты начали преподавать в турецких университетах. В то смутное, предгрозовое время их идеи оказали большое влияние на молодые умы. Пантюркисты, османисты, панисламисты продолжали ожесточенно спорить между собой. Разошлись во взглядах и триумвиры: Энвер был приверженцем туранизма, Талаат скорее государственником и оппортунистом, готовым надеть любую личину в зависимости от конъюнктуры, Джемаль был склонен к компромиссам; по его словам, будучи по духу османистом, он хотел, чтобы именно турки создали великую империю (Arai, 1992: гл. 4; Landau, 1995: 31-52). Но гораздо безопаснее для самих себя было акцентировать тюркскую, а не исламскую идентичность. Это не раздражало Британию и Францию (обе страны опасались, что панисламизм может взорвать их империи), но это крайне раздражало русских. Во время Первой мировой войны немцы всячески натравливали турок на Россию, благополучно прикрывшись от них самих нейтральной Грецией и союзной Австрией. Во время войны туранская идеология еще больше укрепилась среди иттихадистов.

Это не сулило ничего хорошего анатолийским армянам, тоже проникнутых духом национализма. Их отношения с турками и курдами были далеко не добрососедскими. Восточная Анатолия примыкала к России и блокировала пути сообщения с другими туранскими народами. Армянские националисты ждали защиты от России, ведь именно русские обещали им подарить маленькое, но свое государство. В результате пантюркисты начали расценивать этот макрорегиональный конфликт как борьбу турецкой нации против союза русских и армянских христиан. Известный радикал д-р Назим (выпускник Военно-медицинского колледжа) утверждал: «Османское государство должно быть сверху донизу турецким. Чуждые нам элементы могут стать поводом для европейской агрессии. Все они должны быть принудительно тюркизированы». И он, и Гёкалп предлагали насильственную ассимиляцию, о депортациях и массовом уничтожении речи пока не было, но жестокие репрессии так или иначе подразумевались. После подписания мирных договоров турки почувствовали себя жертвами. Христианские страны, сетовали они, причинив нам столько страданий и унижений, продолжают называть нас угнетателями, милитаристами и кровопийцами. Танер Акчам (Akcam, 1992: 43-50; ср. Akcam, 1997; Dabag, 1994: 104-107) пишет, что турки начали страдать от психоза исчезновения – ужаса перед окончательным распадом турецкого государства и национальной идентичности, и социетальной паранойи – убежденности в том, что иностранные государства и национальные меньшинства несут им гибель. Они возмущались (и вполне справедливо) двойными стандартами Запада. Они убедились в том, что христианская диаспора – ненадежный союзник во время войны и может играть на руку врагу. Теперь туркам предстояло решить, в какую сторону им надо изменить свои моральные нормы и что для этого надо сделать. Всеобщее возмущение стало моральным оправданием жестокости.