Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

На подавление беспорядков были посланы войска, бунт был почти усмирен, но кто-то начал стрелять в солдат, и те присоединились к погромщикам. Положение было очень напряженным. Адана тогда был промышленно развитым и этнически разобщенным городом. Греки были крупными магнатами, армяне представляли собой среднюю буржуазию, специалистов, квалифицированных рабочих. Мусульман раздражало богатство их христианских соседей. Армяне, уехавшие за границу еще до начала событий, массово возвращались после подавления беспорядков и требовали возврата собственности, захваченной турками и курдами. В 1908-1909 гг. много мусульманских беженцев из Европы и с Кавказа начали заселять этот регион. Таким образом, этнорелигиозный конфликт имел серьезные экономические предпосылки. События в Адане очень напоминают кровавые мятежи, которые не так давно прокатились по Индии (см. Brass, 1997; Tambiah, 1996). Эту тему подробнее мы обсудим в главе 16. Как и в Индии, в Адане ситуация была крайне напряженной, слепые фанатики сработали как провокаторы, произошли кровавые инциденты, спровоцировавшие насилие (молодой армянин застрелил двух турецких головорезов, которые на него напали), множились слухи, один зловещее другого, резня развернулась при попустительстве или подстрекательстве местных политиков, военных и полиции.

События в Адане выделяет то, что (в отличие от Индии) верховная власть не приняла сразу суровых мер для пресечения кровопролития и не наказала потом виновных. Кеворкян полагает (но не может доказать), что младотурки и были истинными вдохновителями этой бойни. Я же более склонен верить, что мятеж произошел из-за слабости и внутренних противоречий правящего режима. Младотурки еще не накопили сил и были вынуждены лавировать между либералами, исламистами и придворной бюрократией. И хотя младотурки были формальными союзниками армян, они считали, что, в отличие от турецких фракций, армянам больше некуда податься. Видимо поэтому они не поспешили к ним на помощь. Три инстанции, расследовавшие обстоятельства, разошлись во мнениях, что еще раз подчеркивает раскол в правящих кругах. Военный трибунал обелил власти и во всем обвинил армян, две парламентские комиссии умудрились составить три разных доклада. Кабинет снял вину с армян, которых он признал «жертвами беспочвенных подозрений и провокаций».

Ну а потом наступило глухое молчание. Именно это бездействие, по мнению Дадряна и Кеворкяна, подкрепляет их версию о том, что массовые убийства были провокацией правительства. Но при таких обстоятельствах замалчивание является обычной государственной практикой и не может служить доказательством вины режима. Турецкие лидеры очень хотели положить это дело под сукно. Лишь некоторые деятели (под давлением армян и греков) пытались привлечь виновных к ответу. Для видимости были казнены второстепенные исполнители, а главные организаторы получили лишь легкий шлепок по мягкому месту. Армейские офицеры, убивавшие армян, быстро пошли в гору, в отличие от тех военных, которые пытались их остановить.

Эта резня сплотила турок, но для этнических меньшинств она стала катастрофой. «Не верь никакому турецкому правительству» – вот какой урок вынесли армяне. Их отношения с младотурками резко испортились (Ahmad, 1982: 421-423; MacFie, 1998: гл. 2). Возрастающие трения с армянами осложнили жизнь умеренного крыла партии «Единение и прогресс». Компромисс партии с дворцовыми ретроградами и либералами укрепил тюрко-исламскую идентичность режима в ущерб демократии. Альянс между младотурками и армянами начал трещать по швам.

Неустойчивое коалиционное правительство потерпело и геополитическую катастрофу. Австрия аннексировала Боснию и Герцеговину, Болгария объявила о полной незадеисимости, Крит присоединился к Греции. Эти потрясения сыграли на руку партиям центра и исламистам-нацио- налистам. Пошатнувшаяся империя нуждалась в твердой руке. Ради безопасности государства младотуркам пришлось смирить свои демократические порывы. Политика централизации – увеличение государственных полномочий в сфере военной мобилизации и налогообложения – была враждебна не только христианам. Не они, а албанцы (среди них и младотурки) в 1911 г. подняли первое восстание, за которым последовали мятежи вождей йеменских племен. В результате младотурки были вынуждены смягчить политику.

Воспользовавшись слабостью империи, Италия посягнула на ее провинции в Северной Африке. Коалиционное правительство стремилось к компромиссу с агрессором, но офицеры-младотурки устроили бунт на корабле. Они позвали под свои знамена воинов-фидаинов, арабских шейхов и отбросили итальянцев к морю. Для радикалов это стало моментом истины, доказательством того, что армия, осененная знаменами исламистской идеологии, может поднять народ на борьбу против христианских захватчиков. Но в большинстве своем младотурки были прагматичными политиками, приверженными идеям пантюркизма, панисламизма и турецкой государственности. Умело манипулируя идеологией, они контролировали оппозицию и удерживали власть. Вопрос национальных меньшинств не был для них приоритетным. Две другие задачи считались главными: отстоять конституционное правление под натиском монархистов и отстоять страну под натиском великих держав. Военные поражения и территориальные потери накаляли внутреннюю напряженность, чередою шли мятежи и погромы. Поражение лишало доверия любую партию, возглавлявшую правительство. Автократия был разгромлена после восстания либерального офицерства. Иттихадисты боялись за свои жизни. Исламисты утрачивали позиции под напором светского национализма. Когда в январе 1913 г. либеральное правительство уступило настоянию великих держав и передало Болгарии город Эдирне (Адрианополь), оно было сметено восстанием радикальных младотурков.

Власть перешла в руки победителей-младотурок, составивших триумвират: Энвер-бей (всего лишь 31 год), Талаат-паша (возраст 39 лет) и Джемаль-паша (возраст 41 год). Посол Моргентау назвал эту троицу «упряжкой битюгов». С демократией было покончено. В Константинополе Джемаль беспощадно разделался с оппозицией. Хунта также не признавала христиан с их стремлением к автономии и имела мощный репрессивный аппарат, чтобы подавить любое сопротивление. С 1908 по 1913 г. младотурки проделали большой путь и усвоили суровую реальность жизни. Начав политическую карьеру идеалистами, пройдя через перевороты, восстания, войны, они оказались на темной стороне Блистательной Порты – там, где именем государства военный и полицейский аппарат творил насилия и проливал кровь. Националисты радикализировались и резко ужесточили режим. Некоторые иттихадисты, ставшие впоследствии главными организаторами геноцида, получили высокие назначения в полицейско-репрессивных структурах (Dadrian, 1997b: 259; Kaiser, 2000b). Армия прошла через чистку, 1100 ненадежных офицеров были отправлены в отставку, остальных задвинули в тень, в том числе и Мустафу Кемаля, который по прошествии лет под именем Ататюрк возглавил страну. В этом смысле ему повезло – он не был запятнан участием в геноциде. Молодые иттихадисты начали военную подготовку в армейских лагерях (Astourian, 1995: 26; Dadrian, 1995: 195-198, 214; Zurcher, 1998: 19-44; 1998: 90-115). Власть султана стала сугубо номинальной. В правительстве все еще оставались умеренные и нетурки – один еврей, обратившийся в ислам, один черкес, один араб-христианин и один армянин. Все они сидели на «мягких» должностях – финансы, общественные работы, торговля и сельское хозяйство, почта и телеграф (Morgenthau, 1918: 121). Силовые структуры страны были под контролем националистов, готовых пойти на крайние меры для достижения поставленных целей. Турция превращалась в партийно-тоталитарное государство.