Майкл Манн - Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток

С этим парадоксом нам часто приходится сталкиваться – слабеющие империи считают себя жертвами. Они рассуждают следующим образом: « Вчера мы были великой державой, сегодня мы несчастная жертва. Вы клеветнически называете нас угнетателями? Что ж, мы отбросим в сторону нравственные устои и возродим нашу мощь и славу теми способами, которые сами сочтем моральными ». В этом есть своя чудовищная логика. Я ни на йоту не соглашусь с теми турецкими историками, которые вину за геноцид взваливают на жертву самого геноцида. И все же до 1915 г. обе стороны конфликта имели право считать себя жертвами. Армяне пережили страшные погромы. Но и выживание Турции как государства было под угрозой, при этом часть армян сообща со своими зарубежными покровителями действительно расшатывали основы государственности. Начиная с июля 1913 г. армянские представители – далеко не радикалы – начали встречи с иностранными дипломатами внутри страны и за ее пределами, уговаривая их воздействовать на турецкое правительство, с тем чтобы то предоставило армянам большую независимость. Просьбы Талаата и других лидеров не делать этого армяне проигнорировали. Как отмечает Дадрян (Dadrian, 1997: 254-257), армянские контакты с российским правительством представляли особую угрозу. Теперь младотурки осознали, что опасность может исходить не только от национал-радикалов, но и от почтенных, консервативных лидеров армянских общин. И если все армяне стали врагами, то что тогда?

Судя по всему, наиболее радикальные иттихадисты уже сделали свой страшный выбор. Мы располагаем свидетельствами некоторых австрийских и немецких офицеров (включая австро-венгерского военного атташе Помянковского), находившихся в Турции в годы Первой мировой войны, о желании младотурков после Балканских войн в следующий раз исправить допущенные ошибки, а именно – устранить или уничтожить предательские меньшинства, прежде всего армян (Dadrian, 1994а). Столь угрожающая риторика могла и не указывать на непосредственный геноцид, но явно предполагала кровавые чистки, тюркизацию и депортации. «Следующего раза» надо было просто дождаться. Перед младотурками стоял выбор. Они могли закрепиться во власти и договориться по всем пунктам с либералами всех мастей и национальными меньшинствами. Такой компромисс позволил бы им эффективно управлять страной, а также пойти навстречу великим державам, требовавшим решить армянский вопрос. Младотурки могли разыграть и второй вариант – провести столь привычные для осман показательные репрессии, уничтожить пастырей национализма, чтобы привести к покорности их паству. Неуклюжая попытка пойти по пути компромисса была хотя бы обозначена: в середине 1914 г. в Турцию приехали европейские представители – норвежец и голландец. Наблюдатели от великих держав пожелали выяснить, как осуществляются реформы в центральной и восточной Анатолии. Иттихадисты всячески чинили им препятствия, но не желали ссориться со всей Европой. В то еще мирное время у них пока не было возможностей провести кровавые чистки и спрятать концы в воду.

В следующий раз инспекторы отправились домой, не успев ничего проинспектировать. В августе 1914 г. разразилась Первая мировая война, которая вбила стальной клин между европейскими державами. 2 августа Турция подписала тайный договор с Германией и вскоре выступила на стороне Тройственного союза. Для Турции было совершенно логичным войти в альянс именно с Германией, поскольку она была единственной великой державой, не покушавшейся на турецкую территорию. Британия традиционно поддерживала Османскую империю, но в 1880-е гг. с молчаливого согласия России стала прибирать к рукам азиатский континент. Партия «Единение и прогресс» переоценила силу Германии – как и Германия, младотурки сделали ставку на этатизм и милитаризм, а не на либерализм, и германская мощь не вызывала у них сомнений. Диссидент от младотурков Бацария считает, что союз с Германией был импульсивной импровизацией наиболее радикальных младотурков, которым важнее было ввязаться в драку, чем не спеша подумать о ее последствиях (Karpat, 1975: 297). Но Карш и Карш (Karsh & Karsh 1999: гл. 7) не сомневаются, что радикалы, направляемые властной рукой Энвера-паши, верили в возрождение Турции с помощью войны; их союз с Германией был осознанным и трезвым расчетом. Если Германии суждено победить, то надо присоединиться к ней как можно раньше, чтобы принять участие в дележе трофеев среди первых. И когда соседняя Болгария встала на сторону немцев, у младотурков исчезли последние сомнения. Что касается самой Германии, то союз с Турцией сулил ей драгоценный стратегический подарок – Босфорский пролив, запирающий Черное море так, что ни Англия, ни Франция не смогли бы оказать пjмощи России на море (Djemal Pasha, 1922: 113-115; MacFie, 1998: гл. 5, 6). И действительно, это удалось сделать благодаря немецкому флоту, турецкой береговой артиллерии и мужеству турецкой пехоты, разгромившей английский десант на полуострове Галлиполи. В первую неделю после заключения тайного договора с Германией младотурки решили в последний раз попытаться провести План А. Они подвергли армян испытанию на верность. Партия «Единение и прогресс» предложила лидерам армянских националистов организовать восстание среди кавказских армян Российской империи. Если бы это удалось, то, по уверениям турок, завоеванная территория стала бы землей обетованной для всего армянского народа, их полноправной автономией под турецким протекторатом. Армянская делегация ответила отказом, указывая на то, что во время войны армянский народ, разделенный государственной границей, обязан хранить верность государству-метрополии (Jafarian, 1989: 76). У армян на это были резоны, ведь в случае восстания против могущественных империй они были бы попросту смяты и той, и другой стороной. Очевидным было и то, что, выбирая из двух зол меньшее, армяне выбрали Россию, а не осман, столь беспощадно расправившихся с ними совсем недавно. Вот детские воспоминания одного армянина из турецкого Сиваса: «Взрослые говорили – придут наши христианские братья из России и спасут всех армян Анатолии» (Bedoukian, 1978: 7; см. Jafarian, 1989: 41-44; Kazanjian, 1989: 48). Конечно, осовремененная система миллета, система традиционных многовековых привилегий для армян, могла бы укрепить их единство с турецким государством. Но теперь армянские радикалы желали свободы от власти центра и вступили в роковое противоречие с иттихадистами, насаждавшими централизацию по той простой причине, что на их глазах децентрализация привела к потерям значительной части турецких территорий. В 1914 г. они были правы. Региональная автономия привела бы к сецессии – армяне требовали не чего-нибудь, а собственной государственности. По пути автономизации шла и Европа. Для национал-радикалов армяне были политическими врагами государства и этническими врагами туранской нации. Экзамен на лояльность оказался для армян слишком тяжел и они его провалили. Иттихадисты знали почему: из-за армянской жадности и националистического эгоизма.