Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

В отношении церкви польские власти продолжали лавировать. С одной стороны, закончились неудачей переговоры об урегулировании ее правового статуса, не выгорел и план по созданию Крестьянского фонда, окончательно похороненный осенью 1986 года. С другой стороны, расцвело церковное строительство. В том же 1986 году возводилось 3000 объектов сакрального назначения. Такой размах заставил министра Лопатку взвыть на заседании Смешанной комиссии: «Вы все хотите сделать за одну пятилетку, точно не верите в крепость церкви». Росла численность клира, расширялась католическая пресса. В 1983 году римско-католическая церковь в Польше располагала аж 29 издательствами, выходило в свет 89 журналов общим тиражом около полутора миллионов экземпляров [926]. Второго февраля 1987 года произошла вещь и вовсе неслыханная: примас Глемп впервые в истории дал интервью советскому органу прессы — «Литературной газете». Русская православная церковь готовилась отмечать тысячелетие крещения Руси, в связи с чем ожидала приезда многих сановных гостей, в том числе от римско-католической церкви. Годом раньше Глемп посетил Литву и Белоруссию, а в 1987 году во Львов и Вильнюс наведались архиепископ Хайме Син и мать Тереза.

Понтифик нужен был Ярузельскому, чтобы благословить «перезагрузку» режима, но и понтифику нужен был Ярузельский — чтобы совершить третье паломничество в Польшу. Переговоры об этом велись весь 1986 год. Первосвященник никогда не забывал о родине. Он, побывавший уже в самых отдаленных уголках планеты, встречавшийся с величайшими политиками мира, выступавший перед миллионными толпами, снова и снова рвался в Польшу, словно питался соками родной земли. Вот и сейчас, едва успев перевести дух после третьего путешествия в Азию, которое занесло его аж на Сейшельские острова и в Сингапур, он снова обратил взор на Польшу, потребовав от ее лидера наладить официальные отношения со Святым престолом, определить наконец правовой статус церкви и позволить ему, главе римско-католической церкви, съездить в Гданьск — колыбель «Солидарности». Ярузельский, со своей стороны, прибег к традиционной риторике властей ПНР: о борьбе за мир, о возрождении пангерманизма, о польско-советской дружбе, поблагодарил главу Ватикана за усилия по изменению отношения Запада к Польше и выразил готовность к диалогу с церковью, хотя не преминул уколоть епископат за игнорирование празднования 40‐й годовщины ПНР (в 1984 году) и уклонение значительной части клира от выборов в Сейм. В итоге была установлена дата визита — 8–14 июня, и маршрут, включавший Гданьск. Однако и тут не обошлось без шероховатостей: власти не позволили провести богослужение в Познани в ознаменование 30-летней годовщины тамошнего бунта. «Сделаете это на столетие», — отрезал Адам Лопатка на встрече с представителями епископата [927].

Прежде чем приехать в Польшу, Иоанн Павел II в очередной раз посетил Южную Америку. Поводом явился Второй всемирный день молодежи. За океаном ему тоже пришлось иметь дело с лукавым и прагматичным диктатором, но правого толка — Аугусто Пиночетом. Сделав однодневную остановку в Уругвае, 1 апреля Войтыла прибыл в Сантьяго.

Чили, как и вся Латинская Америка, металось между двумя крайностями — коммунистическими революционерами и военной хунтой. Левое движение, подкрепленное моральным наследием таких персон, как Пабло Неруда, Виктор Хара и Сальвадор Альенде, не допускало и мысли о каком-либо компромиссе с Пиночетом, в то время как последний представлял себя защитником христианской цивилизации от нападок безбожных марксистов. Эта уловка, однако, мало помогала: местный епископат так сильно невзлюбил своего президента, что даже не прибыл в аэропорт встречать понтифика, чтобы не оказаться в одной компании с «кровавой собакой». Нунций Анджело Содано тоже был с ним не в ладах. В начале 1984 года он предоставил убежище четырем боевикам Левого революционного движения, наотрез отказавшись выдать их чилийской полиции.

Среди южноамериканских лидеров, отнюдь не отличавшихся симпатиями к левым, Пиночет тоже считался фигурой одиозной — лишь президент Уругвая нарушил всеобщий бойкот и посетил с официальным визитом страну, протянувшуюся вдоль Анд. Впрочем, на тот момент в самом Уругвае у власти стояла военная диктатура, на пару с аргентинцами развязавшая «грязную войну» против оппозиции, особенно левого толка (в частности, против легендарной группировки «Тупамарос», придумавшей городскую герилью). Но уругвайская хунта пала в 1985 году, через два года после аргентинской, а вот Пиночет продолжал держаться за власть.

Войтыла, кажется, испытывал к Пиночету признательность за его готовность принять папский проект урегулирования в проливе Бигл. Римский папа не только стал всего лишь вторым главой государства, посетившим президентский дворец в Сантьяго за то время, пока его занимал палач чилийских коммунистов, но и всячески поддерживал его, когда Пиночет лишился власти. В 1993 году понтифик через Содано (ставшего к тому времени госсекретарем Святого престола) передал благословение генералу и его жене по случаю их золотой свадьбы, а спустя еще шесть лет просил о снисхождении к бывшему диктатору, когда того арестовали в Великобритании по запросу испанского суда. Ярузельский, которого тоже после отставки затаскали по судам, ни разу не удостоился такой чести от соотечественника, хотя крови на его руках было куда меньше.

Встреча в президентском дворце носила подчеркнуто личный характер. Никаких торжественных приемов и официальных переговоров — понтифик прибыл с пастырским визитом и не собирался обсуждать межгосударственные отношения. Но Пиночет, как и Ярузельский, не мог не использовать прибытие столь солидного гостя в своих интересах. Сразу же после рукопожатия он пригласил первосвященника выйти вместе с ним на балкон, чтобы показаться народу. Ничего подобного не было предусмотрено в программе визита, но вмешиваться было поздно. Войтыла не стал упираться и появился на балконе, где был немедленно запечатлен фотографами [928]. Эта сцена сильно подпортила репутацию Иоанна Павла II, обрушив на него обвинение в поддержке кровавой диктатуры. Обвинение вряд ли справедливое — понтифик встречался со многими лидерами, в том числе и одиозными, но такова цена паломничества. Разве мог он, будучи гостем, отказать хозяину? И разве не поступил бы он так же, если бы в роли хозяина выступал, допустим, тот же Ярузельский?

В беседе, которую два государственных мужа вели в присутствии нунция, Пиночет пытался дискутировать с понтификом насчет разнообразия политических систем: «Почему церковь все время говорит о демократии? Один метод управления ничем не хуже другого», — на что получил мягкое возражение святого отца: «Люди имеют право на гражданские свободы, даже если совершают ошибки в их применении».