Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Третьего апреля Войтыла посетил хоспис «Hogar de Christo» («Убежище Христа»), основанный в 1944 году иезуитом Альберто Уртадо (или просто падре Уртадо). В этом хосписе находилась одна из самых знаменитых жертв режима Пиночета — Кармен Кинтана, молодая девушка, которую годом раньше едва не убили патрульные, схватившие ее во время студенческих выступлений. Обнаружив у Кинтаны и ее спутника бутылки с зажигательной смесью, солдаты облили их обоих бензином и подпалили. Товарищ Кинтаны, американский фотограф чилийского происхождения, погиб, девушка же чудом выжила, но получила страшные ожоги. «Я знаю все», — произнес Войтыла, поцеловав ее в лоб.

Днем раньше он сделал неявный выпад против Пиночета. Во время литургии на Национальном стадионе Сантьяго — том самом, который путчисты несколько месяцев использовали как концлагерь и где убили Виктора Хару, — понтифик назвал его не только местом спортивных состязаний, но и местом боли и страданий «в минувшую эпоху».

Во время этой мессы понтифик вопрошал собравшуюся молодежь: правда ли, что она отказывается от погони за богатством и властью во имя жизни по Евангелию? «Да!» — прозвучал в ответ согласный рев. Но когда он спросил, правда ли, что молодежь отвергает идола секса во имя любви, ответом ему была тишина и разрозненные возгласы.

Впрочем, это мелочь в сравнении с тем, что ожидало его в парке имени Бернарда О’Хиггинса, где Войтыла собирался беатифицировать кармелитку Терезу Андийскую, девятнадцатилетнюю девушку, скончавшуюся от тифа в 1920 году. Еще до прибытия римского папы в парк организаторы заметили, что первые ряды собравшихся ведут себя иначе, нежели принято во время службы, — будто готовят какую-то акцию. Понтифик уже сталкивался с чем-то подобным в Никарагуа. Поставленный об этом в известность, он не стал ничего менять: «Все должно пройти так, как запланировано». Реальность, однако, оказалась еще хуже, чем предполагали. Стоило Войтыле начать литургию, с левой стороны сцены человек семьсот (активисты Компартии и Левого революционного движения) принялись швырять камни в сторону навеса с репортерами, а также жечь шины, которые принесли с собой — несомненно, с ведома полиции. Та, помедлив, вступила в дело — в ход пошли слезоточивый газ и водометы. Часть верующих разбежалась, опрокинув заграждения. Всю округу заволокло дымом. Один из чилийских чиновников заметил отцу Роберто Туччи, организатору всех зарубежных визитов понтифика: «Хорошо, что так произошло. Теперь римский папа увидит, что это за люди». Иоанн Павел II все же довел литургию до конца, хоть дым ел глаза. Затем, смахивая слезы, причастил группу детей. Отец Туччи потом скажет, что столкновения в парке О’Хиггинса научили его одной вещи: всегда надо иметь при себе лимон, потому что его дольки, завернутые в платок, позволяют дышать в облаке слезоточивого газа.

В тот же день понтифик, откликаясь на заранее высказанную просьбу, встретился в нунциатуре с представителями всех партий, включая коммунистическую. Встреча длилась всего двадцать восемь минут, чтобы не слишком раздражать Пиночета, который, разумеется, не был доволен общением первосвященника с его врагами. Войтыла призвал оппозицию отказаться от насилия, работать на общее благо и указал, что церковь не отождествляет себя ни с какой политической силой.

Пиночет, Ярузельский, Маркос… Чувствовал ли первосвященник, что все они принимали его из расчета, руководствуясь совсем не христианскими побуждениями? Конечно. «Все мои поездки кем-то используются, — сказал он в самолете, летевшем из Рима в Сантьяго. — <���…> Это — не исключение, а правило». Что же толкало его принимать приглашения от политиков с подмоченной репутацией? Во-первых, стремление поддержать людей, живших под их управлением. Кто знает, быть может, месса, отслуженная римским папой, будет самым светлым воспоминанием в их жизни? А во-вторых, Войтыла проводил различие между диктатурами временными и созданными самой системой. Летя над Атлантикой, он не стал углубляться в этот вопрос, но можно предположить, что под «системными» диктатурами понтифик разумел коммунистические и фашистские, а под случайными — все остальные [929]. Видимо, в глазах Войтылы Пиночет попадал во вторую категорию и потому заслуживал снисхождения: его режим оставлял людям надежду на демократические изменения когда-нибудь в будущем. Системные диктатуры были безнадежны.

После отлета понтифика в Рим ряд консервативных священников, возмущенных приглашением на встречу с ним коммунистов, направили Иоанну Павлу II жалобу на нунция. Войтыла не остался к ней глух, но отреагировал весьма своеобразно. Он отозвал Содано и назначил его секретарем Совета по общественным делам, взвалив на епископа все международные дела.

В Аргентине, главной цели поездки римского папы, его приветствовал первый демократически избранный президент Рауль Альфонсин. В отличие от Пиночета аргентинский лидер отнюдь не стремился заработать очки на общении с первосвященником и не вышел вместе с ним на балкон президентского дворца, откуда Иоанн Павел II благословил многотысячную толпу. Зато вместе с ним там оказался архиепископ Буэнос-Айреса Хуан Карлос Арамбуру — живой символ двусмысленной позиции духовенства в период диктатуры, когда епископы в большинстве делали вид, что не знают о «грязной войне», а военные капелланы и вовсе отпускали грехи своей пастве, замешанной в этих преступлениях.

Во время путешествия Войтылы по Аргентине слово «исчезнувшие» прозвучало всего два раза: сначала из уст епископа Вьедмы в провинции Рио-Негро Мигеля Хесайна, который одним из немногих выступал против хунты, а затем его произнес сам Иоанн Павел II, обращаясь к молодежи в Буэнос-Айресе: «Пусть брат больше не воюет с братом, не будет больше ни арестованных, ни исчезнувших, пусть не будет больше места для ненависти и насилия…» В демократической Аргентине Войтыла смог более открыто говорить о правах человека, что и сделал, призывая всегда уважать достоинство личности. Кроме того, он говорил об апостольстве мирян и опасности ксенофобии, о язве потребительства и добродетели солидарности. Паства отнеслась к его словам равнодушно или даже с неприязнью: люди ждали от понтифика четкой позиции по отношению к павшему режиму, тем более что в Польше он не был так сдержан. Левая пресса вдобавок раскритиковала его за то, что он так и не нашел времени на встречу с матерями исчезнуших (зато перед визитом удостоил личной аудиенции мать Али Агджи) [930].

В целом эта поездка явно не пошла в актив Иоанну Павлу II. И как бы потом курия ни пыталась сгладить неловкость от его встречи с Пиночетом, фото с путчистом и организатором массовых расправ не украсило биографию Войтылы.