Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

По возвращении из Южной Америки Войтыла принял Мазовецкого, выпущенного из Польши по настоянию министра иностранных дел Бельгии. Мазовецкий весь 1987 год пробыл за рубежом, несколько раз встретившись за это время с понтификом. Разумеется, деятель «Знака» укреплял Войтылу в его решимости добиваться легализации «Солидарности», особенно ввиду начавшейся в СССР перестройки.

О Горбачеве и его реформах Иоанн Павел II говорил и с Рейганом, который прибыл в Ватикан 6 июня 1987 года, за несколько дней до отлета Войтылы на родину. Согласно информации польского МВД, американский президент то и дело возвращался к теме коммунистической опасности, римский папа же отвечал, что эта опасность будет висеть над миром, пока существуют нужда и бедность. На вопрос Рейгана о Горбачеве Войтыла ушел от прямого ответа, сказав только, что советский лидер находится, конечно, в очень трудной ситуации [931].

Рейган и сам находился в трудной ситуации. Двадцать шестого февраля 1987 года сенатская комиссия Джона Тауэра огласила доклад по итогам расследования скандала «Иран-контрас», напрямую обвинив членов администрации президента и ЦРУ в тайной продаже оружия исламской республике для финансирования антиправительственных отрядов в Никарагуа. И то и другое было запрещено американским Конгрессом, так что Рейган, идя на эту аферу, нарушал не только правила морали, но и закон собственной страны. Иоанн Павел II, конечно, не питал симпатий к властям Никарагуа, но такой цинизм, пожалуй, был еще хуже действий сандинистов. Никакая цель не стоит развязывания войны. А изгоняя дьявола силой Вельзевула, сам становишься Вельзевулом. Тут уж надо выбирать: либо ты — христианин, либо — прожженный политик. Но пресвитерианин Рейган, конечно, мог иметь на этот счет другое мнение, чем глава римско-католической церкви.

Польские власти в ходе визита понтифика тоже говорили с ним об опасности, но уже со стороны НАТО, особенно США и ФРГ. Всякий раз, когда первосвященник приезжал в Польшу, от него ожидали ритуальных заклинаний о борьбе за мир и отпоре американским и западногерманским империалистам. Противостояние с ФРГ, невзирая на подписанный в декабре 1970 года договор, никуда не ушло. Партия разжигала антинемецкие настроения, поддерживая в гражданах враждебность к НАТО в целом. Именно с таким расчетом Войтыле разрешили наконец посетить Гданьск и Вестерплатте — места, где началась Вторая мировая война.

Весьма кстати пришлась тут апостольская поездка в ФРГ, которую Иоанн Павел II совершил в конце апреля — начале мая 1987 года. Словно выполняя заказ из Варшавы, понтифик на этот раз чрезвычайно остро прошелся по нацизму — благо, фоном для его поездки служили судебные процессы над ультраправыми: «лионским мясником» Клаусом Барбье во Франции и Стефано делле Кьяйе («Че Геварой антикоммунизма») в Италии. Причем у Барбье внезапно нашлось немало поклонников среди французской молодежи. История Третьего рейха вновь стала актуальной: некоторые французские и немецкие историки пытались привлечь к себе внимание скандальными книгами, в которых отрицали преступления нацизма, а пресса в преддверии визита Иоанна Павла II в ФРГ подняла вопрос о молчании церкви в период войны.

Уже в аэропорту Кельна понтифик напомнил о трех людях церкви, прославившихся своей антинацистской позицией: Терезе Бенедикта Креста (Эдит Штайн), иезуите Руперте Майере и кардинале Клеменсе фон Галене. Двух первых наместник святого Петра в ходе этой поездки беатифицировал. Кроме того, Войтыла упомянул о письме протеста нидерландских епископов в связи с депортацией евреев. Однако и это замечание было воспринято некоторыми как косвенный выпад против немецких иерархов, покорно принимавших гитлеровскую политику.

Перед германским епископатом понтифик выступил отдельно, адресовав ему слова поддержки. По его словам, германский клир быстро распознал темную сущность нацизма и его нежелание соблюдать условия конкордата. Однако что он мог сделать, кроме протестов и апелляций к Ватикану? Апостольская столица тоже не молчала: в 1937 году Пий XI выпустил на немецком (!) языке энциклику «Mit brennender Sorge» («С огромной обеспокоенностью»), в которой осуждал расизм и нарушение Германией условий соглашения. На большее Святой престол едва ли мог пойти, если не хотел навлечь репрессии на своих слуг и паству. Лучше ли стало голландским евреям после протеста тамошних епископов? Нет: именно после их письма в лагеря начали отправлять даже и крещеных евреев, как ту же Эдит Штайн. Выбор между протестом и осторожностью всегда очень труден, говорил Войтыла, хотя и служит оправданием трусам и приспособленцам [932].

Тема гитлеровских репрессий прозвучала и в Польше: Войтыла посетил Майданек и беатифицировал вроцлавского епископа-ауксилиария Михала Козала, погибшего в концлагере Дахау в январе 1943 года. Имя этого польского епископа после причисления к лику блаженных стало так популярно, что даже американский президент Дональд Трамп во время визита в Польшу в 2017 году обратился к памяти мученика, процитировав его слова: «Страшней военного поражения упадок духа» [933].

Еще громче воспоминания о нацизме прозвучали на варшавской встрече Иоанна Павла II с представителями еврейской общины. «Угроза вам была и угрозой нам», — патетично заявил Войтыла, не предполагая еще, какая буря разразится всего через две недели, когда он примет Вальдхайма.

Однако в проповедях римского папы, прочитанных в ходе той поездки, куда больше места было отведено вопросам прав человека и сохранения семьи. Собственно, сам визит состоялся под предлогом участия в евхаристическом конгрессе польских епископов, обсуждавших тему Христовой любви к людям. Иоанн Павел II отслужил в Щецине литургию для семей, а в Тарнове беатифицировал местночтимую святую Каролину Кузку, убитую в ноябре 1914 года русским солдатом, пытавшимся ее изнасиловать. Так Польша получила свою Марию Горетти — святую 1950 года, покровительницу девственниц и жертв изнасилования.

Даже на Вестерплатте, где, казалось бы, только и говорить об опасности войны, Войтыла сумел избежать созвучия с государственной пропагандой и взялся рассуждать о совсем других вещах: о моральном выборе человека и его праве бороться за этот выбор. «Каждый из вас, юные друзья, находит в жизни собственное Вестерплатте. Некий объем задач, который нужно выполнить. Какое-то доброе дело, за которое необходимо бороться. Какое-то обязательство, долг, от которого нельзя уклониться». Римский папа говорил о высшей правде, которую содержит учение Христа, о незыблемых ценностях, от которых нельзя отступать. «Ничего о нас без нас», — этот лозунг бунтующей молодежи 1956 года прозвучал вновь, но уже из уст папы-поляка [934]. Так героический эпизод польской истории (оборона военно-транзитного склада в тылу немецких войск) превратился в явление космического масштаба.