Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Для Войтылы это тоже был переломный период, но совсем по другой причине. В отличие от соотечественников, он не спешил с признанием независимости советских республик (кроме прибалтийских). Его в это время занимало иное. Семнадцатого ноября 1991 года он наконец канонизировал Юзефа Калиновского. Поскольку Калиновский был родом из Вильно, на церемонию пригласили главу литовского парламента Витаутаса Ландсбергиса, лютеранина.

Радуйся, мать Польша! Радуйся, Литва!

Радуйся, Богородица, мать Кармеля!

Радуйся, Богородица-Дева, польская королева!

Мать Церкви и всех народов! [1074]

Такими словами закончил Иоанн Павел II проповедь в честь канонизации кармелита, прочитанную по-итальянски, польски и литовски. Три тысячи паломников из Литвы, Белоруссии и Польши грянули гимн Богородице — самый древний из сохранившихся: «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, Едина чистая и благословенная».

Но даже в столь торжественный момент народы не могли договориться. Присутствовавшая на церемонии польская делегация во главе с Валенсой косо поглядывала на Ландсбергиса: возрождение Литовского государства возродило и довоенный взгляд на виленских поляков как на полонизированных литовцев, которых надо вернуть к культуре предков. Как следствие, при выдаче новых паспортов поляков обязали писать фамилии на литовский лад. В свою очередь поляки Виленщины еще в 1989 году попытались создать в ряде мест автономию, а в марте 1990 года при голосовании за независимость шесть из девяти польских депутатов Верховного совета республики воздержались [1075]. Ничего хорошего это не предвещало.

Тем временем Восточная Европа стремительно погружалась в омут вражды и ненависти. На волне крушения СССР начали распадаться и его республики. Шестого сентября генерал Джохар Дудаев разогнал местные органы управления в Грозном и объявил независимость Чечни. Двадцатого сентября начался 120-дневный обстрел Степанакерта — столицы Нагорного Карабаха, объявившего независимость от Азербайджана. В тот же день состоялись выборы в Верховный совет Абхазии, не признанные грузинским руководством, которое еще раньше вернулось к конституции 1918 года и отменило все автономии. Первого декабря независимость объявила Южная Осетия — другое национальное образование на территории Грузии. Одновременно проголосовали за независимость и жители Приднестровья — русскоязычного региона в составе Молдавии. Днем раньше ингуши провели референдум за отторжение у Северной Осетии Пригородного района. Двадцать второго декабря в многострадальной Грузии подняли мятеж противники президента Звиада Гамсахурдия: бои разгорелись в самом центре Тбилиси.

Тем временем война в Югославии перешла в фазу взаимного истребления. Восемнадцатого ноября югославы взяли Вуковар и устроили там резню хорватских пленных. Хорваты в декабре провели наступление в Славонии, сопроводив его очищением территории от сербского населения.

Гедройц говорил, что Польша управляется двумя гробами — Пилсудского и Дмовского. Первый дал начало великодержавному патриотизму, второй — национально-религиозному. Проще говоря, для пилсудчиков на первом месте стоит государство, для эндеков — нация, сплоченная вокруг церкви. Отсюда разные представления об идеальной Польше: пилсудчики тяготеют к разношерстной мини-империи от моря до моря (пусть и с преобладанием польского элемента), а последователи Дмовского — к мононациональному католическому государству. Конечно, эндеки тоже не прочь раздвинуть границы страны от моря до моря, но при условии, что населять ее будут только поляки и только католики. Шовинизм, свойственный довоенной эндеции, ныне изрядно притупился (хотя все еще дает о себе знать), но осталась традиционная для нее ориентация на Россию. Русским, впрочем, не должно это льстить: делая выбор в пользу России, Дмовский исходил из того, что ее «слабая» культура не способна задавить польскую, а потому следует дружить с восточным соседом против более сильного западного, то есть Германии, чей культурный багаж вполне позволяет ассимилировать поляков без остатка. Пилсудский поначалу больше тяготел к немцам (вернее, к австрийцам), но затем пошел на сближение с Францией и Великобританией. Таким образом, его последователи переняли верность союзу с западными демократиями.

В чистом виде оба эти мировоззрения уже почти не встречаются. Партии, воссозданные на их основе, быстро ушли в небытие (впрочем, как и все прочие партии, обращавшиеся к довоенной традиции). Однако взгляды, близкие Пилсудскому или Дмовскому, то и дело всплывают в высказываниях разных политиков. При коммунистах это соперничество, конечно, не могло играть большой роли, но в Третьей республике оно опять вышло на поверхность.

Качиньские, сделавшие так много для победы Валенсы, быстро разочаровались в нем, поскольку не дождались вожделенной декоммунизации. Вторым шансом для них стали парламентские выборы, назначенные на 27 октября 1991 года. Однако неожиданным конкурентом «Соглашения Центр» выступили наследники эндеков — Христианско-национальное объединение во главе с бывшим советником примаса Вышиньского Веславом Хшановским, который в правительстве Белецкого занимал пост министра юстиции. Именно структура Хшановского пользовалась расположением клира, а не христианско-демократическая коалиция Качиньских.

На первых свободных выборах в парламент неоэндеки Хшановского при поддержке духовенства завоевали третье место, а «Соглашение Центр» — лишь пятое, пропустив вперед даже крестьянскую партию, где заправляли выходцы из прорежимной молодежной структуры коммунистических времен! Не дремали и пилсудчики: созданная ими еще в 1979 году подпольная Конфедерация независимой Польши во главе с диссидентом Лешеком Мочульским на выборах 1991 года достигла наивысшего успеха, заняв четвертое место. Победителями же оказались либералы из сколоченного Мазовецким и Геремеком Демократического союза. Вслед за ними — к стыду и позору лидеров антикоммунистической революции — расположился Союз демократических левых сил, взращенный на почве ПОРП. Правда, столь удручающий для лагеря «Солидарности» итог был достигнут при довольно низкой явке избирателей — всего 43,2%. Приди на избирательные участки хотя бы еще 20% поляков, результат мог бы выглядеть совершенно иначе.

Получился следующий расклад. Демократический союз как победитель выборов имел наибольшие шансы сформировать коалиционное правительство, но этого не хотел Валенса, которому совсем не хотелось опять увидеть в кресле премьера Мазовецкого или кого-либо из его сподвижников. Посткоммунисты оказались в изоляции, а прочие не имели достаточно голосов, чтобы провести своего кандидата, тем более что Качиньские к тому времени тоже находились в конфликте с президентом. Валенса мечтал сохранить на своем посту преданного ему Белецкого, но парламент уперся. И тогда Ярослав Качиньский опять продемонстрировал свои таланты переговорщика, сформировав коалицию с крестьянской партией и неоэндеками. Шестого декабря 1991 года премьером избрали Яна Ольшевского — того самого адвоката, который на встрече в Гданьске ратовал за кандидатуру Валенсы. Свой первый визит в новом качестве Ольшевский уже традиционно нанес в Ватикан.