Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

Однако эти депутаты все же добились своего: им позволили присутствовать на генеральной аудиенции, причем в секторе тех, кто допущен к целованию руки (видных политиков туда обычно пускали без проблем). «По окончании аудиенции — апофеоз, — писал Ичерти. — Ле Пен представил папе одного за другим правых депутатов Европейского парламента, которые встали на колени и поцеловали папе руку, и обменялся с ним несколькими словами. Две-три минуты, не больше, но этого было достаточно для того, чтобы объявить всему миру, что папа-поляк благословил европейских фашистов. Кроме того, это означает конкретное политическое признание, по крайней мере в некоторых областях. „Продолжайте вашу борьбу против узаконения абортов. Ведите борьбу против упадка моральных устоев в Европе“, — сказал папа [лидеру итальянских ультраправых] Альмиранте и его фашистам» [674]. Разумеется, первосвященник не поддерживал фашистов. Он поддерживал лишь сопротивление светским нормам жизни, почему и хвалил Альмиранте (который, кстати, находился в хороших отношениях и с главой итальянской компартии Берлингуэром, невзирая на диаметральные расхождения в политических взглядах).

В своем стремлении оживить религиозную жизнь Иоанн Павел II не брезговал вникать в пастырскую работу на местах. Визиты ad limina в его правление из формальности превратились в рабочие встречи. Войтыла взял за правило не только лично беседовать с каждым приезжающим иерархом, но в обязательном порядке служить заутреню с епископами, прибывшими для отчета, приглашать их на обед и выступать перед ними с речью.

Все это требовало неимоверных сил. К примеру, только с середины января до конца апреля 1988 года Иоанн Павел II принял в таком режиме епископов из Нидерландов, двух западногерманских земель, Судана, Кении, Англии, Уэльса, среднего востока США, Бенина, Конго, Мали, Новой Зеландии, Мозамбика, юго-запада США, Литвы, Заира и канадской провинции Онтарио [675]. И словно этого мало, каждое воскресенье он посещал какую-либо епархию в Италии, вызывая ропот курии — мол, папе надлежит заниматься управлением, а не тратить время на осмотр приходов [676].

Иоанн Павел II как огня боялся рутины и бюрократических вопросов. Его привлекали проповеди, общение, философские труды. Будничную работу он привык перекладывать на других. Дошло до того, что римский папа устранился от разработки нового конкордата с Италией, возложив это на плечи Казароли и Сильвестрини. Между тем конкордат в корне изменил основы финансирования клира. Теперь для содержания итальянской церкви вводился особый налог, что сделало ее одной из богатейших в мире — наравне с немцами и американцами [677].

В декабре 1979 года, к изумлению многих, Иоанн Павел II поставил на освободившуюся миланскую кафедру очень либерального ректора Папского Григорианского университета Карло Мария Мартини, иезуита, которого ради такого случая рукоположил в епископы.

Иезуиты имели плохую репутацию в глазах понтификов — слишком податливы на теологию освобождения и слишком близки к политике. Некоторые из них даже занимали государственные посты, как братья-министры Карденали в Никарагуа или конгрессмен Роберт Дринан в США. Последний отличился еще и тем, что голосовал против прекращения государственного финансирования центров по абортам. Все это подорвало доверие Иоанна Павла II к ордену, при том что он вообще-то ценил его основателя Игнатия Лойолу и регулярно в последний день декабря служил мессы в соборной церкви иезуитов Иль-Джезу, стоящей в центре Рима [678].

Понтифик находил положение в ордене нетерпимым. В сентябре 1979 года он самолично призвал к порядку его главу Педро Аррупе, воспользовавшись для этого проходившим в Риме собранием руководителей местных ячеек организации. А в декабре, принимая делегацию Католического харизматического обновления во главе с кардиналом Сюненсом, отпустил шпильку по адресу бомбейского иезуита, входившего в состав делегации: «Стало быть, еще не все иезуиты — марксисты?» «Типично польское чувство юмора», — холодно прокомментировал этот выпад Аррупе [679]. Такое отношение, правда, не помешало Войтыле поручить организацию всех своих зарубежных визитов советнику Аррупе по экуменизму Роберто Туччи, который одновременно возглавлял Радио Ватикана и работал консультантом в Папском совете по социальным коммуникациям (Войтыла знал его еще по собору, где тот в качестве эксперта принимал участие в составлении конституции «Gaudium et spes»).

Очень скоро, всего через два года, Иоанн Павел II в нарушение установленных процедур сочтет необходимым лично назначить нового генерала ордена, что еще сильнее обострит его отношения с последователями Игнатия Лойолы. Войтыла превратится чуть ли не в персону нон грата в ордене. Когда в феврале 1983 года он произведет в кардиналы иезуита де Любака, парижские собратья устроят тому настоящий бойкот — на приеме в честь нового кардинала будут стоять только прохладительные напитки и никакого угощения [680].

И тем не менее в декабре 1979 года Войтыла выбрал именно иезуита для миланской кафедры, хотя Мартини по части прогрессизма не уступал собратьям по ордену. Для журналистов он и вовсе станет этаким анти-Войтылой. Что же заставило понтифика сделать такой выбор? Мы можем лишь гадать. Андреа Риккарди, автор одной из итальянских биографий Войтылы, утверждает, что это было самостоятельное решение понтифика [681]. Кто знает! Вообще говоря, среди итальянского клира у Иоанна Павла II было не так много сторонников. Быть может, интеллектуал Мартини показался ему более близок, чем погрязшие в политике и финансовых вопросах прелаты.

Назначение Мартини несколько сгладило тягостное впечатление от репрессивных мер церкви против богословов в первые годы понтификата Войтылы. Еще в феврале 1979 года под удар Конгрегации вероучения попал профессор нравственного богословия в папской академии Альфонсиана Бернхард Геринг, монах-редемпторист, некогда возглавлявший на соборе редакционный комитет по составлению текста конституции «Gaudium et spes». В своих работах Геринг делал упор на свободу совести и высказывался в том ключе, что искренне верующий христианин по здравом размышлении может прийти к выводу, будто Господь, например, не осуждает контрацептивы, и никто не вправе запретить ему так думать, даже церковь. Иоанн Павел II воспринял это как оспаривание положений энциклики «Humanae vitae», но Конгрегация вероучения оправдала профессора (вот вам и пресловутая диктатура папы!).

В апреле рассматривалось дело бывшего ректора доминиканской семинарии Ле Сольшуар Жака Пойе, привлеченного к ответу за нестандартные суждения насчет воскресения Христова, логически перетекавшие в отрицание необходимости блюсти половую чистоту и супружескую верность (что также глубоко задевало Войтылу, полжизни отдавшего доказательству обратного). Пойе уже не избежал наказания: его лишили права преподавать и совершать церковные таинства.