Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Жрец также сказал Александру, что Филипп не был его отцом: его настоящим отцом был Зевс. По крайней мере, так рассказывал Александр, поскольку он виделся с оракулом с глазу на глаз. Он давно собирался это сделать; как сообщает один источник, Александр отправился в Сиву, чтобы «в точности узнать о том, что его касается, или по крайней мере иметь возможность сказать, что узнал». [837] Аристобул, FGrH 139 F 13 = Арриан 3.3.2. Подтверждение его божественного происхождения, полученное от оракула, дополняло общую картину, которую рисовали разные истории о рождении Александра, которые он мог распустить и сам, чтобы доказать свою «божественную родословную». По одной из таких легенд, в ночь перед свадьбой Олимпиаде приснилось, будто разразилась гроза и молния ударила ей в чрево. [838] Эти и другие рассказы у Плутарха, Александр 2.3–6, 3.6–7. Это был Зевс, от которого она и понесла. По другой версии, Зевс сошел на землю в облике змеи и провел ночь с Олимпиадой. Филипп выследил их, и в наказание Зевс лишил его глаза при осаде Мефоны в 354 году.

После беседы с оракулом Александр стал открыто называть себя «сыном Зевса», а не просто его потомком, и это отличие было замечено войском. Несколько раз армия выражала свое недовольство тем, что он из македонянина превращается в персидского царя. [839] Например, Квинт Курций Руф 6.2.1–10, Плутарх, Александр 45.1–4 (о том, что Александр носил персидские одежды и следовал персидским обычаям), Плутарх, Александр 54.2–55.4, Квинт Курций Руф 8.5.5–6.1, Юстин 12.7.1–3 ( praskynesis ), Квинт Курций Руф 6.6.6 (об Александре на троне персидских царей), Арриан 7.8.2 (причины опидского мятежа). Ярче всего это раздражение проявилось во время мятежа в Опиде в 324 году, когда воины заявили, что если он хочет идти на Аравию, то пусть отправляется туда со своим отцом Зевсом. [840] Арриан 7.8.3; Квинт Курций Руф 10.2.13 говорит о том, что воины не уважали царя. В таком же пренебрежительном тоне отзывались о нем и другие современники. Так, Демосфен говорил, что Александр, «если ему угодно, может быть сыном хоть Зевса, хоть Посейдона», а спартанский царь Дамид сказал: «Ну что ж, уступим Александру. Если ему так хочется, пусть называется богом». [841] Демосфен: Гиперид 5.31; Дамид: [Плутарх], Могаііа 219е. Пренебрежительное отношение к амбициям Александра было вполне предсказуемо со стороны бывших врагов Македонии, но вряд ли он ожидал этого от своей армии.

Александр задал индийским философам знаменитый вопрос, «как человек может превратиться в бога?» Ответ был: «Если совершит нечто такое, что невозможно совершить человеку». [842] Плутарх, Александр 64.9. В этом заключалась вся суть и подоплека его поступков. Все его действия были подчинены этой цели — самообожествлению. В этом лежали истоки его позднейшей веры в собственную божественную природу: в конце жизни одним из поводов для похода на Аравию стало его желание заставить арабов почитать его наравне с их двумя богами Дионисом и Ураном, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 843] 843 Аристобул, FGrH 139 F 55 = Арриан 7.20.1. а отождествление с Дионисом во время знаменитого перехода через Карманию в 324 году является недвусмысленным свидетельством его самопровозглашенной божественности. [844] Об этом см. D. Gilley, 'Alexander and the Carmanian March of 324 BC., AHB 20 (2007), pp. 9–14. Причина такого страстного стремления к обожествлению таилась в желании во что бы то ни стало превзойти Филиппа. Подобно призраку Юлия Цезаря, который действует в пьесе Шекспира еще долгое время после его гибели, призрак Филиппа преследовал Александра до последних дней его жизни. Для Александра было крайне важно любой ценой прославиться больше Филиппа, как явствует из его речи в Опиде, в которой он противопоставляет свои деяния успехам своего отца. Эта черта имела далеко идущие последствия и для близких Александра, как показывает убийство Клита. В 328 году в Мараканде на пиру разгоряченные алкоголем Александр и Клит вступили в яростный спор, но Александр окончательно вышел из себя, когда Клит поставил ему в пример Филиппа. [845] Арриан 4.8, Квинт Курций Руф 8.1.27–37, Плутарх, Александр 50–1. После этого царь пронзил Клита копьем. Приверженность Александра к вину также служила поводом для упреков, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 846] 846 Эфемерид, FGrH 117 F 2а = Элиан, Пестрые рассказы, где говорится, что пьянство было одним из его недостатков. и его современник Эфипп пишет, что при царском дворе царил страх, потому что царь «был вспыльчив и мог даже убить». [847] Эфипп, FGrH 126 F 5 = Афиней 12.537е.

Наследство, которое оставил Александр, разительным образом отличалось от наследства его отца. В конце своего царствования, в 323 году, когда Македонская империя достигла наивысшего могущества, охватив огромную территорию, национальная гордость в самой Македонии достигла, вероятно, низших пределов, а недовольство царем находилось на пике. Это лучше всего видно по македонским монетам. Они по-прежнему чеканились в Пелле, Амфиполе, Филиппах и Дамастии, как и при Филиппе, но рисунки на них не менялись. Можно было бы ожидать, что люди захотят использовать в целях пропаганды невероятные успехи Александра в Азии, но вышло, похоже, ровно наоборот: монеты с изображением Александра чеканились только в его собственном монетном дворе в Вавилоне.

Хуже, чем притязания на личное обожествление, оказалось отсутствие у Александра при жизни законного наследника, так как его жена Роксана (очередное явление призрака Филиппа, так как этот брак был заключен из политических соображений) была еще беременна в июне 323 года, когда Александр скончался. Еще до его отъезда в Азию в 334 году Парменион и Антипатр советовали ему жениться, но он пренебрег их советом. [848] Диодор 17.16.2. Впрочем, выбрать невесту в то бурное время, вероятно, было тоже не так-то просто. Когда Александра, лежавшего на смертном одре, спросили, кому он оставит свою империю, он дал загадочный ответ: «Лучшему». [849] Птолемей, FGrH 138 F 30 = Арриан 7.26.3, Диодор 17.117.4. Свой перстень с печатью он отдал Пердикке, [ 362 О Спарте см. C. D. Hamilton, 'Philip II and Archidamus', в книге W. L. Adams and E. N. Borza (eds), Philip II, Alexander the Great, and the Macedonian Heritage (Lanham, MD: 1982), pp. 61–77. 850] 850 Диодор 17.117.3, 18.2.4, Квинт Курций Руф 10.5.4, Юстин 12.15.12. и, возможно, это означает, что его он видел своим преемником, но другие военачальники, каждый из которых считал лучшим именно себя, не желали подчиняться бывшему товарищу. Роксана родила мальчика (Александра IV) где-то в августе, и македонский престол достался двум соправителям — Александру IV и сводному брату Александра Великого Филиппу Арридею (которому было около 35 лет и который по-прежнему жил в Пелле). Эти цари не пользовались уважением, и поскольку Александр не оставил после себя полностью правомочных наследников, династия Филиппа прервалась.