Йен Уортингтон - Филипп II Македонский

Если отвлечься от исторических сочинений, то у нас есть труд Плутарха из Херонеи, который во II веке н. э. написал жизнеописания выдающихся греков и римлян. [875] О Плутархе см. D.A. Russell, Plutarch (London: 1973), Т. Duff, Plutarch's Lives (Oxford: 1999) и C. Pelling, Plutarch and History (London: 2002). Правление Филиппа затрагивается в биографиях Демосфена, Александра и Фокиона. Плутарх использовал ряд ранних источников, но следует учитывать, что жизнеописание не является историей. Хотя названные биографии и содержат сведения, на основании которых мы можем обрисовать картину отношений между Грецией и Македонией, Плутарха интересует не столько историческая точность, сколько характер его персонажей и слухи, которые могут сделать их образы более яркими и интересными.

Главными нашими источниками, созданными в эпоху Филиппа, являются речи ряда афинских ораторов. Из них самые важные — это «Олинфские речи» Демосфена, его речи против Филиппа («Филиппики»), «О мире», «О делах в Херсонесе», «О преступном посольстве» и «За Ктесифонта о венке», речи Эсхина «О преступном посольстве»» и «Против Ктесифонта», речи Исократа «О мире», «Ареопагитик», «Об антидосисе», «Панафинейская речь», «Филипп» и два его письма царю, а также некоторые речи, приписанные Демосфену, но на самом деле ему не принадлежавшие, — такие как «Письмо Филиппа» и речь оратора Гегесиппа. [876] [Демосфен] 7 и 12, соответственно.

Афинские ораторы, как можно было бы ожидать, были предвзято настроены по отношению ко всем не-афинским гражданам, но также враждовали и друг с другом. Во времена Филиппа ключевую роль в политической истории Афин играли Демосфен и Эсхин. Сведения, которые они приводят в своих речах, нередко сомнительны. Особенно это касается Демосфена, который вполне мог цинично использовать угрозу, исходившую от Филиппа, для укрепления собственных политических позиций в Афинах. [877] См, например, Т. Т. В. Ryder, 'Demosthenes and Philip II, в книге Ian Worthington (ed.), Demosthenes: Statesman and Orator (London: 2000), pp. 45–89. В этом исследовании, посвященном антимакедонской политике Демосфена оратор предстает в облике циничного, но здравомыслящего деятеля, который менял политический курс в зависимости от собственных целей и использовал тактику устрашения для того, чтобы побудить афинян к активным действиям и одновременно получить преимущество над соперниками. Из-за ненависти, которую Демосфен испытывал к македонскому царю, он пытался всеми средствами очернить его, не гнушаясь и лжи, а также помешать заключению мира и союза с Македонией, за которые выступал Эсхин. Их различные взгляды на личность и намерения Филиппа быстро перешли в личную вражду: в 343 году Демосфен инициировал судебное разбирательство в отношении Эсхина, а в 330-м, наоборот, Эсхин привлек к суду Демосфена. Эта разница во взглядах, как и личная неприязнь, существенно влияет на их ценность в качестве исторических источников. [878] Баклер (J. Buckler, 'Demosthenes and Aeschines', в книге Worthington (ed.), Demosthenes: Statesman and Orator, pp. 114–58) обсуждает их речи и анализирует различия в их политике в отношении Македонии. О речи О преступном посольстве см. также D. М. MacDowell, Demosthenes: On the False Embassy (Oxford: 2000).

В дополнение к сложностям, проистекающим из взаимоотношений ораторов, определенные трудности создает и сам жанр ораторского искусства. Как и в случае с жизнеописаниями, нужно помнить, что речи — это не история, и что их авторы были не историками, а риторами. Они стремились прежде всего убедить слушателей в Народном Собрании или в суде и поэтому делали основной упор на технику, а не на достоверность. [879] См. далее Ian Worthington, 'Greek Oratory, Revision of Speeches and the Problem of Historical Reliability', Cl. & Med. 42 (1991), pp. 55–74 и Ian Worthington, 'History and Oratorical Exploitation', в книге Ian Worthington (ed.), Persuasion: Greek Rhetoric in Action (London: 1994), pp. 109–29, с библиографией, и M. Nouhaud, L'utilisation de I'histoire par les orateurs attiques (Paris: 1982); cp. M. H. Hansen, 'Two Notes on Demosthenes' Symbouleutic Speeches', Cl. & Med. 35 (1984), pp. 57–70. Для достижения своих целей они прибегали к риторическим приемам, которые сегодня были бы запрещены в суде, а сами ораторы были бы оштрафованы за нарушение правил. Затрагивая исторические вопросы, они осознанно искажали факты, события и роль тех или иных исторических лиц. [880] См. далее S. Perlman, 'The Historical Example, its Use and Importance as Political Propaganda in the Attic Orators', SH 7 (1961), pp. 150–66 и L. Pearson, 'Historical Allusions in the Attic Orators', CP 36 (1941), pp. 209–29. Что еще хуже, речи правились после выступления. Поэтому ораторы в устном варианте речи могли использовать материал совсем по-другому, особенно ввиду того, что, учитывая демократические афинские порядки, их слушатели прекрасно знали положение дел [881] Об этом см. P. E. Harding, 'Rhetoric and Politics in Fourth-Century Athens', Phoenix 41 (1987), pp. 25–39. и потому не стали бы терпеть очевидной лжи и прикрас. Этот процесс правки объясняет исторические неточности в речах, даже в тех, которые имели отношение к событиям, имевшим место всего несколько лет назад. Прекрасным примером могут служить речи Демосфена и Эсхина, произнесенные на суде в 343 году, поскольку в них совершенно по-разному изображаются роли, которые они играли при заключении Филократова мира в 346 году. [882] Об исторической ценности речей см. Buckler, 'Demosthenes and Aeschines', pp. 148–54. Так, надежность Демосфена в качестве исторического источника вызывает большие сомнения, поскольку он не только неправильно истолковывает мотивы и действия Филиппа на любой данный момент времени, но и, возможно, переписывал свои речи, пользуясь преимуществами ретроспективы, чтобы представить свою роль в государственных делах в более выгодном свете. [883] Это принимается за данность в работе Т. Т. В. Ryder, 'The Diplomatic Skills of Philip II, в книге Ian Worthington (ed.), Ventures into Greek History: Essays in Honour of N. G. L. Hammond (Oxford: 1994), pp. 228–57; см. также C. Tuplin, 'Demosthenes' Olynthiacs and the Character of the Demegoric Corpus', Historia 47 (1998), pp. 276–320. Отрывочные сведения о Филиппе приводятся и в других источниках, например, в «Географии» Страбона (I век до н. э. — I век н. э.), у Полибия (II век до н. э.) и у Арриана (I век н. э.), который написал самую достоверную биографию Александра и, наряду с Квинтом Курцием Руфом (I век н. э.), чей труд считается менее надежным, приводит речь Александра в Опиде, в которой излагаются достижения Филиппа. Поскольку двумя главными источниками по Филиппу являются Диодор и Юстин, в примечаниях я цитирую их чаще прочих. Я также даю в примечаниях отсылки к речам афинских ораторов, поскольку они представляют собой произведения, современные описываемым событиям, хотя не следует упускать из виду их недостатки, о которых мы только что говорили.

Важное значение имеют также нумизматические и эпиграфические свидетельства. Нумизматика говорит о том, насколько бедной страной была Македония до Филиппа и насколько возросло ее благосостояние (и соответственно, уровень экономического развития) к концу его правления, учитывая золотую и серебряную монету македонской чеканки и ее широчайшее распространение в Греции и других областях. [884] О монетах Филиппа мы несколько раз говорили в этой книге. Лучшей и самой тщательной работой остается G. Le Rider, Le monnayage d'argent et d'or de Philippe II frappft en Macёdoine de 359 a 294 (Paris: 1977). См. также V. Poulios, 'Macedonian Coinage from the 6th Century to 148 BC', в книге J. Vokotopoulou (ed.), Greek Civilization: Macedonia, Kingdom of Alexander the Great (Athens: 1993), pp. 83–103. Что касается эпиграфики, то у нас есть всего несколько греческих надписей, которые имели бы какое-либо отношение к Филиппу, и практически нет надписей с территории самой Македонии. Дошедшие до нас надписи собраны в труде М. Н. Тода (М. N. Tod, Greek Historical Inscriptions 2 (Oxford: 1948)), в котором приводятся греческие тексты и английский комментарий. Ряд свидетельств переведен в исследовании Хардинга (Р. Е. Harding, From the End of the Peloponnesian War to the Batle of Ipsus (Cambridge: 1985)). Недавно вышла работа P. J. Rhodes and R. Osborne, Greek Historical Inscriptions, 404–323 BC (Oxford: 2003), куда вошли надписи из Тода и других источников с английским переводом и комментарием. В Афинах работает Исследовательский центр греческих и римских древностей, входящий в Национальный греческий исследовательский центр, который много лет собирал эпиграфические (и не только) находки из древней Македонии; результаты его трудов публикуются в журнале Meletemata.