Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Живо описано последнее стихийно собранное в роковой день 27 февраля общее заседание членов Госсовета в Мариинском дворце, где Е. Н. Трубецким и А. И. Гучковым была составлена верноподданническая телеграмма царю. В ней от имени собравшихся членов они советовали отставить неспособное к управлению правительство. Конец этого трагического дня запечатлелся в памяти Гримма так: «Возвращаясь ночью домой по опустевшим улицам города, мы все время слышали одиночные выстрелы, раздававшиеся то тут, то там в ночной тишине. В ту же ночь Мариинский дворец подвергся нападению и разгрому со стороны хулиганствующей толпы. Три министра, не успевшие оставить дворец ко времени прихода толпы, в том числе Н. Н. Покровский, избегли ареста лишь благодаря тому, что им удалось укрыться в подвалах дворца» (л. 177).

В третьей части мемуаров Д.Д. Гримма, озаглавленной «Агония Государственного совета», в трех главах подробно описаны последние дни и процесс ликвидации этого первого в России конституционного учреждения. Первым шагом Думы сразу же после ночных налетов 27 и 28 февраля 1917 г. на Мариинский дворец, где заседал Государственный совет, было оперативное создание временного Комитета, который de facto являлся единственным представительным органом рушащегося государства. Квартира барона В. В. Меллер-Закомельского стала временным пристанищем для оставшихся членов Государственного совета, а Гримм был связующим звеном между остатками Госсовета и вновь образованным комитетом Госдумы. Решением последнего он был назначен Комиссаром по Мариинскому дворцу. Об этом Гримм не без юмора пишет: «Весьма бесформенный по внешнему виду клочок бумаги, гласивший о сем, был доставлен мне через тех же лиц на квартиру барона Меллер-Закомельского во время нашего совещания. Я немедленно отправился в Мариинский дворец, где и застал товарища государственного секретаря Н. Ф. Дерюжинского и статс-секретаря Государственного совета Г. Э. Блоссфельда, заведовавшего отделением Свода Законов. Я осведомил их о своем назначении и попросил их незамедлительно созвать всех имевшихся налицо старших чинов Государственной канцелярии на предмет взаимной информации и выяснения мер, которые в первую очередь надлежало бы принять для охраны здания Государственного совета. Мой призыв встретил живой отклик. В этом опять сказалась характерная черта бюрократической психологии. Как только исчезло прежнее начальство, сразу появилась тоска по новому начальству» (лл. 179–180). Как выяснилось, особого ущерба ни зданию, ни бумагам нанесено не было, следовало только предупредить возможность повторения подобного инцидента. Гримм организовал постоянную охрану дворца с выделением пособия и довольствия из сумм, предназначенных на содержание органов власти, что заставило охрану нести службу весьма исправно. Должность комиссара Д. Д. Гримм должен был вскоре совместить со званием товарища министра народного просвещения по личной просьбе своего близкого друга А. А. Мануйлова, бывшего в то время министром, причем никакой платы за исправление этих обязанностей Гримм не получал. Мемуарист описывает свои действия в конфликтах с «левыми элементами», а также городским головой Петрограда Ю. Н. Глебовым, потребовавшим отдать зал заседаний Мариинского дворца в распоряжение городских властей.

Целая глава посвящена реорганизации Особого присутствия по делам о принудительном отчуждении недвижимых имуществ и Отделения свода законов Государственной канцелярии (лл. 187–201). Делами этих учреждений Гримм занимался в составе Совещания товарищей министров. Последнему давали к производству так называемые «вермишельные дела», но реорганизация двух вышеназванных присутствий к этому разряду не относилась, и поэтому они описаны Гриммом со всем тщанием. По роду своей деятельности Д.Д. Гримм был связан с председателем Временного правительства первого созыва князем Г. Е. Львовым и с управляющим делами Временного правительства В. Д. Набоковым. Общими усилиями удалось отстоять Особое присутствие по делам о принудительном отчуждении недвижимых имуществ как структурную единицу при Временном правительстве, а Отделение свода законов Государственной канцелярии преобразовать и ввести в состав Особого присутствия Сената и Управления кодификационной частью.

В июле с уходом Мануйлова с поста министра Гримм освободился от обязанностей товарища министра и лишь после некоторого перерыва снова посетил заседание Временного правительства нового состава уже под председательством А. Ф. Керенского. «Должен сказать, — пишет по этому поводу автор, — что с внешней стороны нельзя было не заметить большого прогресса. Того непередаваемого беспорядка, того чисто домашнего ведения дел, которые имели место при кн[язе] Львове, не было даже и в помине. Скорее бросалась в глаза известная повышенная торжественность, чтобы не сказать театральность, как будто излишняя в обстановке закрытого заседания» (л. 201).

Последняя глава сочинения Гримма повествует о ликвидации личного состава Государственного совета с окончанием двоевластия и приходом к власти большевиков, для которых, по словам Д.Д. Гримма, «самая идея, положенная в основание закона, была абсолютно чужда» (л. 201). Самым отрицательным образом характеризуя Советы рабочих и солдатских депутатов, как «крикливое, невежественное, лишенное элементарного здравого смысла, сплошь состоявшее по душевному складу своему из скрытых и явных дезертиров и пораженцев» «жалкое скопище», как «охлократию», ставшую «сильным орудием в руках беззастенчивых демагогов» (лл. 202–203), Гримм также критически оценивает и Временное правительство, которое он называет «коллегией олигархов» «с архидемократической душой и парализованной волей» (л. 203).

Формально как учреждения ни Госсовет, ни Дума не были уничтожены, поэтому вопрос об их судьбе должен был решаться на Учредительном собрании. По словам Д.Д. Гримма, ликвидация обеих законодательных палат формально коснулась лишь личного состава. Самыми первыми еще в феврале это ощутили назначенные члены Совета, когда им прекратили выдавать ежемесячное жалование. В марте перестали выдавать суточное довольствие выборным членам и посадили под арест постоянных членов. Поскольку в апреле они еще оставались под арестом, Гримм сделал запрос на имя министра юстиции Керенского, в чем, собственно, обвиняются члены Госсовета и как быть с их жалованием. Ответ был такой, что жалование не платить, а с арестованными впредь поступать «по усмотрению» — формулировка, которую, по словам Гримма, с легкой руки министра юстиции, быстро усвоили Советы.

На заседании нового кабинета Временного правительства под председательством того же Керенского было предложено отправить всех назначенных членов Госсовета в отставку без содержания. Д.Д. Гримм выступил против подобного решения и предложил компромисс: оставить их «за штатом», что давало возможность в какой-то мере обеспечить членов Совета, а в дальнейшем исправить положение и спасти Совет. Решился вопрос курьезно. Помощник управляющего делами Временного правительства А. М. Ону решил облегчить делопроизводство и объединил в журнале заседаний оба предложения (Керенского и Гримма) в одной общей формуле, указав, что «все лица, занимавшие эту должность (назначенные члены Госсовета — Т.Ш .), оставляются за штатом на общем основании, с сохранением полного содержания». Далее Д.Д. Гримм пишет: «Я от всей души похохотал над этим продуктом канцелярской изворотливости и с любопытством и волнением стал ждать, обратит ли хоть кто-нибудь из членов верховного синклита внимание на своеобразную формулировку указанного пункта. Все они подмахнули свои фамилии под журналом, не читая его» (л. 212). Октябрьские события перечеркнули надежды на восстановление прежней деятельности Совета. Был назначен новый комиссар по Госсовету, и Гримм остался не у дел.