Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Итак, на этой формуле сошлись. Думские прогрессисты присоединились к ней, правда, с большой неохотой, и через некоторое время формально опять отказались от нее, вернувшись к требованию ответственного министерства. Практически от этого безответственного шага ничего не изменилось, так как связь их с остальными коалиционными группами от случая к случаю этим не была оборвана. Но заклятые враги Прогрессивного блока, конечно, не преминули использовать лишнее оружие, предоставленное им подобной диверсией прогрессистов. [292]

Что касается Государственного совета, то окончательное сформирование Прогрессивного блока произвело очень сильное впечатление на высокое собрание. Крайние правые, лидером которых после кончины П. Н. Дурново был избран И. Г. Щегловитов, были, конечно, вне себя. Но общий тон определяли уже не они. Новый вольный дух, которым повеяло в Совете, оказался сильнее, чем можно было ожидать. Большую роль в насаждении и укреплении его сыграл в то время лидер центра, барон В. В. Меллер-Закомельский, который в известном смысле стал центральной фигурой Государственного совета. Председатель Совета А. Н. Куломзин окончательно растерялся и стушевался. Вице-председатель И. Я. Голубев всею душою сочувствовал новому течению и поддерживал его с высоты председательской трибуны, на которой он все чаще и чаще стал заменять нашего жалкого председателя: последний систематически стал сказываться больным перед каждым новым критическим днем в жизни Государственного совета. А число таких дней все росло.

Установилась практика внеочередных политических выступлений представителей группы центра и нашей группы как в начале новой сессии, так и по поводу деклараций быстро менявшихся кабинетов. Практика эта была создана сообща бар[оном] Меллер-Закомельским и мною. Мы пользовались такими случаями, чтобы выявлять принципиальную солидарность наших групп с выступлениями представителей Прогрессивного блока в Государственной думе, обращали внимание на растущую непопулярность правительственного курса и главных руководителей его, на опасности, связанные с продолжением такого курса, на необходимость согласованной деятельности правительства с законодательными учреждениями. При этом Владимиру Владимировичу силою вещей приходилось выражаться в более дипломатичной и осторожной форме, тогда как на мою долю выпадала задача более определенного выявления нашей позиции.

Оппозиционное настроение большинства Государственного совета все нарастало. Своего апогея оно достигло в ноябре 1916 г. Патриотическое беспокойство и невольный страх за общий ход событий на войне и внутри страны и вырисовывающиеся все ярче на политическом горизонте гипократические черты разлагавшейся на глазах у всех государственной машины стали брать верх над соображениями бюрократической осторожности и вытекавшей из подобных стремлений тенденцией воздерживаться от всего, что могло бы оказаться mal vu [293] при дворе.

Барон Меллер-Закомельский, нащупав почву, созвал совместное совещание, преимущественно из членов группы центра, беспартийных и нашей группы, для обсуждения общего положения дел и для решения вопроса о том, какую позицию следует занять Государственному совету перед лицом развертывающихся событий. Ближайшим поводом к созыву совещания послужили полученные из думских кругов сведенья о том, что в Думе предстоит заседание, специально посвященное обсуждению общего политического положения. Оно должно было закончиться принятием недвусмысленной политической резолюции, направленной против пагубного правительственного курса, толкающего страну в бездну. Эта резолюция, облеченная в форму мотивированного перехода к очередным делам, имела быть внесена от имени думских фракций, вошедших в Прогрессивный блок. В связи с этим возникал вопрос о согласованном выступлении обеих законодательных палат.

Совместное заседание трех групп Государственного совета, о котором я только что упоминал, состоялось в Мариинском дворце, в роскошном зале бывших соединенных департаментов дореформенного Государственного совета. Оно было очень многолюдное. Наряду с выборными членами в нем принимали участие и многие члены по назначению. Председательствовал барон Меллер-Закомельский. Настроение собрания было явно повышенное.

Конкретный вопрос, который надлежало решить участникам совещания, сводился к тому, следует ли Государственному совету выявить свое отношение к создавшемуся положению в форме мотивированного перехода к очередным делам. Никакого конкретного проекта текста соответствующей резолюции не было заранее заготовлено. Такого текста к тому времени не успели еще выработать и сторонники Прогрессивного блока в Думе.

Сразу выяснилось, что никто из присутствовавших принципиальных возражений против созыва специального заседания для обсуждения общего тревожного положения и вынесения по этому поводу политической резолюции не имеет. Вопрос непосредственно перешел к тому, какие мотивы должны быть в ней выдвинуты. На этой почве произошел весьма оживленный и откровенный по содержанию обмен мнениями. С большой речью выступил, между прочим, кн[язь] А. А. Оболенский, бывший обер-прокурор Св[ятейшего] синода. Я по тактическим соображениям по возможности держался в стороне, но стал отмечать главные мотивы, проглядывавшие в речах ораторов и встречавшие сочувствие всего собрания, и соответственно с этим набросал проект резолюции, на которой собрание могло бы остановиться. После речи кн[язя] Оболенского, который в известном смысле подвел итоги всему ранее сказанному, я попросил слова и, вкратце разъяснив методы составления мною резолюции, доложил последнюю собранию. В ней фигурировали все наиболее животрепещущие политические мотивы, владевшие тогда умами, вплоть до упоминания о зловещем влиянии безответственных темных сил на политику правительственных сфер. Кн[язь] Оболенский сразу подхватил ее, никто не представил никаких возражений ни по существу, ни по форме против резолюции, председатель поставил ее на голосование, и она была единолично принята собранием.

После этого перешли к вопросу о технике внесения и проведения резолюции. Решено было обратиться к И. Я. Голубеву, как заместителю заболевшего очередной болезнью председателя Государственного совета, с просьбой созвать по данному поводу особое заседание общего собрания Совета. Далее был поставлен вопрос о том, кому следует подписать одобренную настоящим совещанием резолюцию, редактированную в форме мотивированного перехода к очередным делам. По Наказу Государственного совета в таких случаях необходимо было собрать подписи не менее 30 членов Совета. Решили, что подписи будут отбираться только у выборных членов, члены же по назначению ввиду деликатного положения их освобождаются от этого. Засим установили, кто будет выступать в общем собрании с речами. Помню, что от группы центра были намечены барон Меллер-Закомельский и один из членов польского коло, если не ошибаюсь, И. А. Шебеко, далее гр[аф] Д. А. Олсуфьев, А. Ф. Кони, от нашей группы кн[язь] Е.Н. Трубецкой, я и примыкавший к нам М.А. Стахович. Наконец, поставили ознакомить с текстом резолюции не участвовавших в данном совещании членов Совета, на сочувствие и поддержку которых можно было бы рассчитывать.