Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

На протяжении двадцати двух месяцев оккупации все население Севастополя в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет было обязано работать «на строительстве оборонительных сооружений, шоссейных и железных дорог, на расчистке улиц, домов, собирать металлолом». Полиция «насильно сгоняла на работу жителей, устраивала облавы в местах скопления людей. Уклонявшихся от трудовой повинности подвергали репрессиям». В соответствии с печально известной директивой Гитлера от 7 декабря 1941 г. «Ночь и туман», жителей без всякой причины выводили из домов и угоняли в Германию, где они были на положении рабов [1483].

Вопреки страху, который стремились вызвать оккупанты, в Севастополе вскоре возникло движение Сопротивления. В городе стали появляться группы подпольщиков. В отличие от своих вооруженных товарищей, которые вели открытую борьбу в практически непроходимых лесах Крымских гор, подпольщики города Севастополя подвергали себя большей опасности. Тем не менее они сумели проявить себя. Согласно опубликованной в 2007 г. истории местного сопротивления, в июле 1942 г. планировалось оставить в городе до сорока человек — преимущественно партийных и комсомольских работников — для организации сопротивления оккупантам. Но в неразберихе последних дней многие из них приняли участие в боях и погибли, попали в плен или были эвакуированы [1484]. Поэтому движение Сопротивления возникло спонтанно.

В конце лета и в начале осени 1942 г. в Севастополе начали действовать несколько разрозненных групп, противодействовавших немецким властям. Один из их первых успехов — помощь советским военнопленным в организации побегов из тюрем и лагерей. Одних беглецов направляли в леса к партизанам, других снабжали новыми документами, жильем и работой, чтобы они могли оставаться в городе как гражданские лица. К началу 1943 г. группы сопротивления появились на военных судоремонтных заводах и в главном лагере для военнопленных в Лазаревских бараках. Третья группа назвала себя Коммунистической подпольной организацией в тылу немцев (КПОВТН), и к концу лета она стала главной силой сопротивления в Севастополе и его окрестностях. В нее вливались другие группы, и ее численность выросла с 50 человек в начале 1943 г. до почти 200 к концу года [1485]. Это составляло около 5 % общего числа партизан в Крыму — таков был масштаб движения Сопротивления [1486].

Руководителем объединенной КПОВТН был Василий Дмитриевич Ревякин, бывший солдат, который взял псевдоним Орловский. В феврале 1943 г. он сумел убедить чиновников севастопольской биржи труда, что он учитель химии и биологии и никогда не служил в армии по причине туберкулеза. Поскольку его документы «сгорели при пожаре», он мог без опасений выдумать себе новую личность. Получив законную регистрацию в оккупированном городе, Ревякин был направлен учителем в школу № 4 на северной стороне. Эта работа стала идеальным прикрытием для подпольной деятельности [1487].

Ревякин специализировался на пропаганде. В марте 1943 г. он вместе со своим помощником Г. П. Гузовым начал распространять среди жителей города написанные от руки листовки. Они призывали жителей Севастополя, «стонущих под ярмом гитлеровских поработителей», подняться на борьбу «с кровавыми поработителями» [1488]. Со временем подпольщики начали использовать пишущую машинку (собранную из двух неисправных), а затем достали печатный станок для листовок, позволявший изготавливать по 100–150 штук за один раз — их они распространяли в апреле и мае. 10 июля 1943 г. был опубликован первый номер подпольной газеты «За Родину», которая стала выходить два или три раза в месяц тиражом до 600 экземпляров. База Ревякина находилась в доме его жены, № 46 по Лабораторному шоссе. В погребе под кухней Ревякин оборудовал тайную типографию. В соседних домах квартировали немецкие офицеры, что обеспечивало не только надежное прикрытие для подпольной деятельности, но и электроснабжение [1489].

Другим направлением деятельности групп сопротивления были «диверсии», то есть акции прямого действия. Диверсионную группу подпольщиков возглавил Н. И. Терещенко, и впоследствии она присоединилась к КПОВТН. В нее входило до шестидесяти человек, которые стремились нанести урон транспортной системе оккупантов. Они лили воду или сыпали песок в осевые буксы товарных вагонов, в результате чего подшипники выходили из строя, и вагоны сходили с рельсов. Например, в ночь на 23 января 1944 г. группа сопротивления на железной дороге сумела пустить под откос поезд с боеприпасами, состоявший из шестидесяти трех вагонов. А в декабре 1943 г. они провели очень необычную акцию, отравив 150 свиней, которые были конфискованы у местного населения и предназначены для отправки в Германию в качестве рождественских подарков [1490].

Это может показаться странным, но самые большие потери движение Сопротивления понесло в последние недели немецкой оккупации. На первом этапе пропаганда подпольщиков была направлена на местное население, но в начале января 1944 г. появились листовки, призывающие немецких и румынских солдат и офицеров переходить на сторону Красной армии и сражаться вместе с ней, чтобы «уничтожить фашистский режим». Возможно, именно эта агитация послужила поводом для массовых арестов, последовавших в марте и апреле. Все силы, в том числе немецкая и румынская жандармерии, «русская» полиция и агенты секретных служб, были брошены на поиски подпольной типографии. За информацию о ней власти обещали награду в размере 50 тысяч рублей. Кольцо вокруг Ревякина и его товарищей медленно, но неуклонно сжималось. Последний номер газеты «За Родину» вышел 8 марта 1944 г. [1491].

14 апреля в 2 часа ночи в дом номер 46 по Лабораторному шоссе пришли с обыском — Ревякина и его товарищей предали. Среди арестованных была машинистка Ревякина Женя Захарова. 17 апреля арестовали беременную жену руководителя группы Лидию Нефедову. За три дня, с 14 по 16 апреля, более сорока активных членов сопротивления, в том числе Ревякин, его жена и Захарова, были расстреляны в Юхариной балке в 5 километрах от города по дороге на Балаклаву. В записке матери, переданной за несколько часов до казни, Женя писала:

«Мамочка моя родная! По ночам слышим, как гудит земля. Это идут наши. А вчера на решетку присел серый пушистый воробушек. Он долго рассказывал нам о весне, цветущих подснежниках, о скором освобождении. Жаль, нас уже не будет! Как хочется жить! Мне ведь только двадцать. Но я не жалею, что выбрала этот путь! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» [1492]

В целом подпольное Сопротивление в Севастополе, как и во многих других местах оккупированной Европы, причиняло оккупационным войскам больше беспокойства, чем вреда. Тем не менее деятельность отважных подпольщиков — пропаганда, саботаж и диверсии — играла важную роль в истории города в период войны. Отрезанным от информации жителям Сопротивление давало надежду — ведь кто-то сражался за них. Оккупантам Сопротивление напоминало, что они тут временно, и в конечном итоге советские войска освободят Севастополь. Когда были расстреляны многие руководители Сопротивления, 4-й Украинский фронт уже готовился к наступлению на Севастополь. После освобождения Лабораторное шоссе переименовали в улицу Ревякина, а в доме № 46, где жил подпольщик, теперь расположен дом-музей севастопольского подполья.