Мунго Мелвин - История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

На первый взгляд из всех войн Севастополя самой странной выглядит «третья оборона» города в феврале 2014 г. от предполагаемой угрозы со стороны украинских националистов и одновременное присоединение Крыма Россией. Как можно «защитить» город или захватить полуостров, не сделав ни одного выстрела? Мир смотрел на эти события со смесью удивления и растерянности. Было невозможно определить (по крайней мере, поначалу) ни организаторов, ни исполнителей действий, которые отделили Крым от Украины. Двусмысленность и отрицание — две характеристики операции, которую проводила Россия [1684].

В конце 2000 г. в военных кругах почти не обратили внимания на новую доктрину неявной, или гибридной, войны. Опубликованное в 2007 г. новаторское исследование Фрэнка Хоффмана «Конфликт в XXI в.: Появление гибридных войн» (Conflict in the 21st Century: The Rise of Hybrid Wars) лишь ненадолго взбудоражило сообщество представителей военной науки [1685]. Термин «гибридная война» указывает на ее комплексный характер и колебания интенсивности и продолжительности в зависимости от стратегической и оперативной обстановки. Она может сочетать боевые действия регулярной армии с использованием разного рода государственных и негосударственных (в том числе невоенных) формирований, а также ненасильственных методов современной информационной и кибервойны, традиционного дипломатического и экономического давления. Для противостояния формально более сильным правительственным войскам повстанцы могут обращаться к смеси террористических, партизанских и информационных действий [1686]. Таким образом, гибридная война является «многомерной» (возможно, это более точный термин, чем «гибридная»): к ней могут прибегать как сильные, так и слабые. Никто не обладает монополией на ее цели и методы.

После присоединения Крыма Россией гибридная война стала ассоциироваться с Валерием Герасимовым, начальником Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации. Его статья в еженедельнике «Военно-промышленный курьер» под названием «Ценность науки в предвидении» привлекла внимание к размыванию понятий войны и мира и к «невоенным мерам». В частности, Герасимов отмечает роль «сил специальных операций и внутренней оппозиции для создания постоянно действующего фронта на всей территории противостоящего государства» [1687]. Оглядываясь назад на события 2014 г. в Крыму, легко сосредоточиться на этой конкретной теме и не заметить более общих выводов, содержащихся в подзаголовке статьи В. Герасимова: «Новые вызовы требуют переосмыслить формы и способы ведения боевых действий». Современная многомерная война, к которой прибегают российская и другие армии, является всеобъемлющим способом войны, и, похоже, именно ее выбрала Россия, опираясь на широкий спектр насильственных и ненасильственных возможностей.

18 марта 2014 г., всего через два дня после неоднозначного референдума, Республика Крым и Севастополь были включены в состав Российской Федерации. Если большинство населения России восприняло этот шаг как исправление исторической несправедливости, то власти Украины и многие жители страны считают присоединение «незаконной оккупацией» [1688]. Этот взгляд подкрепляется неутихающим вооруженным конфликтом между украинскими вооруженными силами, которых поддерживают добровольческие формирования, в том числе из «Правого сектора» и других неонацистских (по мнению Москвы) организаций, таких как батальон «Азов», и «сепаратистами и террористами» (с точки зрения Киева). Пророссийские группы в Донецкой и Луганской областях на востоке Украины провозгласили эти регионы независимыми народными республиками. Существует мнение, что с августа 2014 г. в боях участвуют не только «добровольцы» [1689], но и регулярные части российской армии, что неизменно отрицается Москвой. Несмотря на перемирия и меры по деэскалации, о которых договорились в Минске 5 сентября 2014 г. и 11 февраля 2015 г., конфликт продолжается и в отсутствие политического урегулирования может усилиться в любой момент. Украина хочет возвращения Крыма и Севастополя, а также безусловного уважения Россией ее территориальной целостности.

Несмотря на все инновации в военном деле, вооруженная дипломатия имеет глубокие корни. Дэвид Гланц, известный американский историк, специализирующийся на советских военных операциях во время Великой Отечественной войны, указывал, что подход современной России к защите своих интересов далеко не нов. В письме в журнал Economist от 20 сентября 2014 г. он писал:

«Владимир Путин действует в освященной временем российской традиции беспринципного захвата земли на Украине… В 1478 г. Иван Великий с помощью систематических провокаций на приграничных литовских землях дестабилизировал обстановку на территориях, которые сегодня входят в состав Украины, а тогда принадлежали Великому княжеству Литовскому. Историк Василий Дмитришин назвал эти действия „политикой, направленной на то, чтобы деморализовать людей, живших вдоль границы, и вынудить их искать защиты у Москвы, тем самым передвигая границу на запад. Официально Иван отрицал свою ответственность за подобную тактику, но тайно поощрял ее и награждал перебежчиков“».

Гланц проницательно отметил, что «через четырнадцать лет такой стратегии Иван отбросил всякую видимость невмешательства и вторгся в Литву, присоединив значительную часть ее территории. Не подлежит сомнению, что на Украине мистер Путин ведет долгую игру» [1690].

Джеймс Шерр, один из ведущих экспертов по современной Украине, также обращался к этой теме. В контексте более широкого конфликта, чем тот, который начался в восточных областях Украины в 2014 г., он так охарактеризовал гибридную войну:

«[Она] вызвала неразбериху, как и было задумано. На протяжении сотен лет в партизанских войнах на окраинах империи, царской и советской, применялись те же принципы. Концепция войны строится вокруг неформальных сетей, а не вертикально организованных структур; она неорганизованная и приспособительная, скрытная и жестокая, нацеленная на стирание границы между внутренним и международным конфликтом» [1691].

Все так, но Шерр написал свою статью до того, как начались интенсивные боевые действия с использованием большого количества танков, тяжелой полевой артиллерии, систем залпового огня, беспилотных летательных аппаратов (дронов), а также электронных станций постановки помех и детекторов, появившихся на востоке Украины [1692]. Поддерживаемые Россией силы прекрасно умели использовать современные формы тактики «совместных боевых действий», а также методы информационной войны. Использование ими дезинформации в Крыму или в этом конфликте старо как мир — это не что иное, как еще одна разновидность обмана. Однако дезинформация относится скорее к стратегическим, чем тактическим или оперативным инструментам. Она остается основой политических и военных действий с целью запутать и дезорганизовать противника, отсрочить его ответ.