Николай Троицкий - Император Наполеон

Между тем возможность использовать местные ресурсы сводилась к минимуму, почти к нулю из-за сопротивления народа. Следуя «русскому правилу “Не доставайся злодею!”», горожане и крестьяне повсеместно сжигали продовольствие, угоняли скот, а сами уходили вместе с армией, в ополчение и в партизаны. «Лошади и скот — все исчезало вместе с людьми, и мы, — вспоминал А. Коленкур, — находились как бы среди пустыни» [889] Коленкур А., де. Цит. соч. С. 104. . Наполеон уже предчувствовал, что ему «предстоит новая Испания, но Испания без границ» [890] Жомини А. Цит. соч. Т. 5. С. 308. .

Узнав о соединении армий Барклая де Толли и Багратиона в Смоленске, Наполеон утешился было надеждой вовлечь россиян в генеральное сражение за Смоленск как «один из священных русских городов» (это-его выражение [891] Коленкур А., де. Цит. соч. С. 113. ) и разгромить сразу обе их армии. Кстати, Александр I в письме к Барклаю радостно признал, что соединение двух армий произошло «противно всякому вероятию» [892] М. И. Кутузов: Сб — к документов. М., 1954. Т. 4. Ч. 1. С. 475. . Зато боевой дух обеих армий был теперь выше «всякого вероятия». В такой ситуации и с учетом того обстоятельства, что численное превосходство французов на главном театре военных действий уже перестало быть угрожающим (обе русские армии насчитывали 130 тыс. человек, а Наполеон, по данным русской разведки, имел не более 150 тыс.) [893] Богданович М. И. История Отечественной войны 1812 г. по достоверным источникам. СПб., 1859. Т. 1. С. 221; Шведов С. В. Комплектование, численность и потери русской армии в 1812 г. // История СССР. 1987. № 4. С. 131–132. , Барклай решил дать противнику сражение за Смоленск. Наполеон мог только радоваться такому решению: казалось, долгожданная, решающая все и вся победа — в его руках, но… только показалось.

Три дня, с 4 по 6 августа, корпуса Н. Н. Раевского и Д. С. Дохтурова с отдельными дивизиями П. П. Коновницына, Д. П. Неверовского и принца Е. Вюртембергского защищали город от подходивших, один за другим, трех пехотных и трех кавалерийских корпусов противника. Когда же Наполеон стянул к Смоленску все свои силы и после уничтожающей артиллерийской бомбардировки начал общий штурм города, Барклай де Толли вновь увел русские войска из — под его удара. 6 августа французы вступили в Смоленск, напоминавший собою, по их впечатлениям, «извержение Везувия», «громадный костер, покрытый трупами и ранеными», «пылающий ад» [894] Французы в России: 1812 год по воспоминаниям современников — иностранцев. М., 1912. T. 1. С. 92, 104; Bulletins officiels de la Grande Armée, campagne de Russie et de Saxe. Р., 1821. Р. 63. . К досаде Наполеона, этот «ад» был пуст: не только русские войска, но и почти все жители города оставили его, ушли на восток. Призрак победы, второго Аустерлица, за которым Наполеон тщетно гнался от самой границы, и на этот раз ускользнул от него.

Разочарование Наполеона, не желавшего углубляться в пространства России и потому возлагавшего такие надежды на Смоленск, было столь велико, что он решил даже закончить «первую русскую кампанию» в Смоленске. «Мы отдохнем, опираясь на этот пункт, — так объяснил он свой план соратникам, — организуем страну и тогда посмотрим, каково будет Александру <���…>. Я поставлю под ружье Польшу, а потом решу, если будет нужно, идти ли на Москву или на Петербург» [895] Цит. по: Коленкур A., де. Цит. соч. С. 113. .

Шесть дней размышлял Наполеон в Смоленске и вынужден был от этого плана отказаться. Выяснилось, что зимовать в Смоленске нельзя, так как прокормиться за счет местных ресурсов армия не могла, а подвоз продовольствия из Европы сулил чрезмерные расходы и трудности. Приходилось думать о прекращении уже не одной кампании, а войны вообще.

Именно в Смоленске Наполеон впервые попытался вступить с Александром I в переговоры о мире — через пленного генерала П. А. Тучкова [896] Тучков Павел Алексеевич (1775–1858) — четвертый из пяти родных братьев, генералов 1812 г., из которых Николай и Александр пали при Бородине, Павел был взят в плен при Лубино, Сергей больше десяти лет безвинно страдал под следствием и только Алексей (дед Н. А. Тучковой-Огаревой) прожил относительно спокойную жизнь. . Предлагая заключить мир, он угрожал на случай отказа: Москва непременно будет занята, а это обесчестит русских, ибо «занятая неприятелем столица похожа на девку, потерявшую честь. Что хочешь потом делай, но честь уже не вернешь!» [897] Тучков П. А. Мои воспоминания о 1812 г. // Русский архив. 1873. № 10. С. 1963. Александр на это предложение Наполеона (как и на все последующие) не ответил.

В ночь на 13 августа Наполеон приказал своим войскам выступать из Смоленска в погоню за русскими армиями, которые ушли по дороге к Москве. Может быть, таким образом он хотел подтолкнуть царя к мирным переговорам, тем более что П. А. Тучков усомнился, возможно ли это. Главное же, Наполеон устремился вперед, к Москве, с надеждой, что если русские сражались так отчаянно за Смоленск, то ради Москвы они обязательно пойдут на генеральное сражение и тем самым позволят ему кончить войну славной, как Аустерлиц или Фридланд, победой.

Тем временем Александр I как глава государства делал все возможное для борьбы с французским нашествием. В день своего отъезда из армии (6 июля) он подписал манифест о созыве «второй ограды» защитников отечества, т. е. народного ополчения. Царь призвал россиян дать общенациональный отпор врагу: «Пусть встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына [898] Палицын Авраамий (Аверкий Иванович) (? — 1626) — церковный деятель и писатель, содействовал борьбе ополчения К. М. Минина и Д. М. Пожарского против польских интервентов в 1612 г. , в каждом гражданине Минина!» [899] ВПР. Сер. I. Т. 6. С. 495. Из армии Александр прибыл сначала в Москву, а затем отправился в Петербург — воодушевлять соотечественников на борьбу с врагом. Это ему удалось в обеих столицах. В Москве он был приятно растроган стечением несметных толп народа к Успенскому собору, где царя встречало духовенство. Колокольный звон, море воодушевленных лиц, тысячеголосое «ура» и громозвучные возгласы: «Веди нас, отец наш! Веди, куда хочешь! Умрем или победим!» — все это напоминало Александру «времена Минина и Пожарского» и укрепило его надежды на патриотизм россиян.

Петербург встретил царя не менее жарким проявлением верноподданнического патриотизма. Люди от радости плакали, «хватались за ноги государя, за полы мундира, целовали их и орошали слезами» [900] Шильдер Н. К. Цит. соч. Т. 3. С. 89. . В годину вражеского нашествия царь стал вдвойне дорог всем слоям населения как символ отечественной государственности. Он это почувствовал и этим воодушевился. Не довольствуясь мобилизацией двух «оград» национальных сил, он трудился над созданием очередной, шестой по счету, антинаполеоновской коалиции, которую он мог бы возглавить и во главе которой удалось бы наконец разгромить Наполеона. Уже 6 июля Россия заключила договор о союзе и взаимной помощи с Англией, 8 июля — аналогичный договор с Испанией [901] По этому договору Александр I признавал королем Испании не Жозефа Бонапарта, а Фердинанда VII Бурбона. , а 18 августа — дополнительную конвенцию к союзному договору с Швецией. В то же время царские дипломаты энергично пытались и в конце концов, как мы увидим, сумеют привлечь к шестой коалиции Данию, Пруссию, Австрию.