Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги

Кинорежиссер Ромен Гупиль родился в 1951 году, но даже он не считал протесты 1960-х восстанием против конформизма 1950-х. Наоборот, Гупиль заявлял, что «невозможно понять 1968 год, если не принять во внимание предшествовавшую ему мобилизацию, которая подпитывалась антиколониальными настроениями». Свое собственное политическое пробуждение он относил к четырнадцати или пятнадцати годам. При этом Гупиль добавлял, что считал себя наследником более ранней традиции: «Я мыслил категориями 1870-го» (то есть года Парижской коммуны). Он отделял политический авангард, к которому принадлежал, от поколения беби-бумеров, воспитанного на «карманных деньгах, чартерных рейсах и рок-музыке» и «одержимого стремлением к сексуальному освобождению» 22.

После 1968 года порой утверждалось, что беби-бумеры росли в условиях, способствовавших вседозволенности и бунтарству. Социолог Дэвид Рисмен, далекий от консерватизма, называл тем не менее радикалов 1960-х годов «избалованными детьми», добавляя, что «из-за этого они ожидали, что их требования всегда будут выполняться незамедлительно» 23. Спиро Агню, в 1969 году ставший вице-президентом США, возлагал ответственность за это на доктора Бенджамина Спока, уроженца 1903 года, чья книга «Ребенок и уход за ним», впервые изданная в 1946-м, якобы способствовала «разболтанности» в воспитании детей. Но та интерпретация Спока, на которую нападали консерваторы, была, скорее, следствием 1968 года, а не его причиной. Да, Спок участвовал в антивоенном движении, а в 1972 году баллотировался на пост президента в качестве радикального кандидата, но в его послевоенных взглядах на воспитание детей радикализм отсутствует. Идеи популярного доктора в основном держались на «здравом смысле», под которым понимались методы и способы воспитания, использовавшиеся матерями еще до Второй мировой войны. Некий английский профессор объяснял студенческие протесты конца 1960-х «заповедью "не смей пороть", сформулированной доктором Споком» 24, но неувязка в том, что в Великобритании знаменитая работа Спока впервые вышла только в 1954 году: иначе говоря, дети родителей, которые читали книгу Спока, поступили бы в университеты только в 1972-м.

И несколько слов в той же связи о континентальной Европе. Немецкая студенческая активистка, родившаяся, кстати, в 1945 году в семье врача, который сотрудничал с СС, позже выяснила, что женщина-акушер, помогавшая ей появиться на свет, трудилась в концлагере Равенсбрюк 25. Пьер Гольдман родился 22 июня 1944 года в лионском госпитале, в который его мать, польская еврейка и участница Сопротивления, попала под чужим именем. Впоследствии он утверждал, что в его люльке прятали оружие 26. Понятно, что, с какими бы проблемами эти люди ни столкнулись в детстве, едва ли либеральное отношение родителей к воспитанию было одной из них.

Дух пригорода

В Северной Америке послевоенный беби-бум сопровождался масштабным жилищным строительством. К 1946 году впервые в истории бóльшая часть белого населения США обзавелась собственным жильем. Значительное количество новых домов находилось в пригородах, население которых между 1950-м и 1970 годами выросло с 36 до 74 миллионов человек 27. Экспансия людей в пригороды стала результатом свободного доступа к новой земле и технологических перемен. Дома теперь строились быстро, а автомобили облегчили путь на работу. Расширению пригородных зон способствовало не только лоббирование со стороны дорожно-строительных компаний, но и распространенное убеждение в том, что рассредоточенному населению легче выжить в случае атомной атаки. Перемещение людских масс в пригороды одновременно выступало как причиной, так и следствием увеличения числа нуклеарных семей. Родители искали жилье, созданное специально под них и их детей, что зачастую заставляло их покидать своих собственных ближайших родственников. Таким образом, дети росли в районах, где проживали только два поколения: они сами и их родители.

Роман Чарльза Уэбба «Выпускник» ( The Graduate, 1963), рассказывающий о молодом человеке, который завязывает отношения с женщиной, годящейся ему в матери, и одновременно без особого энтузиазма раздумывает над поступлением в магистратуру, можно считать воплощением разочарований, постигших молодежь из пригородов. История обрела новое звучание, когда в 1967 году послужила сценарием для одноименного фильма; в те времена поступление в магистратуру стало одним из способов избежать службы во Вьетнаме, а Дастин Хоффман, звезда картины, водил дружбу с левыми радикалами.

Пригородное детство укрепляло тот тип поколенческого сознания, для которого было характерно неприятие «ценностей пригорода». Для некоторых американских радикалов, выходцев из среднего класса, сам переезд в город, особенно в районы вроде Хейт-Эшбери в Сан-Франциско, которые ассоциировались с упадком городской среды и расовым смешением, уже был формой поколенческого бунта. А после 1968 года многие радикально настроенные молодые американцы бежали от конформизма пригородов в сельские сообщества.

В Европе нехватка жилья, обусловленная разрушениями военных лет, заметно влияла на детство тех, кто рос в 1950-е годы. В Великобритании, однако, субурбанизация начала проявлять себя еще до 1939 года. Некоторые британские радикалы, как и их американские единомышленники, определяли себя через отторжение пригородов и неприятие их духа. Но в континентальной Европе средний класс по-прежнему оставался преимущественно городским. Во Франции, например, коннотации слова «banlieue», буквально переводимого как «пригород», оказывались иными. Французские города, в особенности Париж, были окружены кольцом заводов и рабочими районами, которые появились вместе с предприятиями. Беднейшее население обычно концентрировалось в трущобах-бидонвилях (bidonvilles) на окраинах городов; по имеющимся данным, в 1966 году вокруг французской столицы жило 48 тысяч таких людей. Наиболее известным бидонвилем был Нантер, располагавшийся на западе Парижа. В начале ХХ века его основали старьевщики, а с конца 1940-х там стали селиться алжирцы, поначалу одинокие мужчины, приезжавшие на работу во Францию. К середине 1960-х на пустыре площадью в двадцать один гектар проживали уже 10 тысяч человек, причем североафриканцы жили в западной его части, а португальцы — в восточной 28. Нантер был домом и для других непохожих друг на друга сообществ. Имелись, например, рабочие-французы, которые с 1935 года неизменно избирали здешним мэром коммуниста. Со временем там появились и студенты нового университета, построенного в Нантере в 1964 году (Университет Париж Х). Земляные отвалы, образовавшиеся в процессе строительства кампуса, на время скрыли раскинувшиеся вокруг трущобы. Большинство студентов перебирались сюда из городов, в первую очередь из столицы; им предстояло открыть для себя «пригород», в котором не было аккуратно подстриженных газонов и никто не мыл машины по воскресеньям.