Владимир Кучкин - Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.

Значительное внимание вопросу о «куплях» Ивана Калиты уделил А.Е. Пресняков. Он внимательно разобрал все аргументы своих предшественников, сделал ряд интересных частных наблюдений, но в целом его толкование вопроса эклектично, и к твердому выводу он так и не пришел. С одной стороны, А.Е. Пресняков согласился с той точкой зрения Н.М. Карамзина, что «купли» князя Ивана имели отношение к великому княжению, а не к собственно Московскому княжеству [1536]. А.Е. Пресняков даже попытался подкрепить заключение Н.М. Карамзина указанием на структуру завещания Дмитрия Донского, где, по его мнению, было проведено четкое разграничение между старыми вотчинами (московскими) и великокняжескими владениями [1537]. К последним А.Е. Пресняков отнес и «купли» Ивана Калиты. Однако ссылка духовной на характер приобретения Галича, Углича и Белоозера заставила А.Е. Преснякова все-таки выделить «купли» из общего комплекса великокняжеских волостей [1538]. Даже при довольно искусственном членении завещания Дмитрия Ивановича [1539]содержание сделок, названных в нем «куплями» Калиты, а также судьбы Галича, Углича и Белоозера до их слияния с вотчиной московских князей продолжали быть для А.Е. Преснякова неясными, и он вынужден был воспользоваться объяснением С.М. Соловьева об оставлении Калитой некоторых владельческих прав за местными князьями [1540]. «Уступка княжеских владений великому князю с сохранением права владельца "ведать" их пожизненно встречается и позднее в московской практике», — писал А.Е. Пресняков, пытаясь дополнить объяснение С.М. Соловьева ссылкой на передачу белозерской княгиней Феодосией земель своему племяннику Дмитрию Донскому [1541]. Но разбирая указанный им же случай, А.Е. Пресняков вынужден был констатировать, что речь в нем идет только о части княжеских белозерских волостей, а не обо всем княжении, и что «купли» Калиты — «владения иного типа и судьба их иная» [1542]. В итоге решения вопроса о «куплях» так и не последовало.

Весьма ценные соображения о «куплях» были высказаны М.К. Любавским. Он отверг мысль С.М. Соловьева о том, что в результате сделок Калиты за местными князьями могли оставаться права самостоятельных правителей. «… Такая сделка, — считал, и основательно, М.К. Любавский, — была бы мыслима в форме предоставления княжеств в пожизненное владение продавшим князьям, а не до поры до времени, со включением и преемников» [1543]. Сам М.К. Любавский полагал, что «купли» действительно имели место, что Калита купил Галич, Углич и Белоозеро, заплатив ордынский выход за местных князей (здесь М.К. Любавский последовал за догадкой, высказанной еще С.М. Соловьевым [1544]), которые в результате такой операции перешли на положение князей служебных [1545]. Но если М.К. Любавский прав в определении юридического статуса утративших свою власть галицкого, углицкого и белозерского вотчичей, то его мнение о характере «купель» Калиты вызывает серьезные сомнения. Оно не находит аналогий в фактах русской истории XIII–XIV вв. Непонятным остается и отсутствие упоминаний «купель» в духовной самого Калиты и его сыновей.

Поэтому Л.В. Черепнин высказался за существование недошедшего завещания Ивана Даниловича, в тексте которого упоминания о «куплях» имелись. По предположению Л.В. Черепнина, эта духовная Калиты не была утверждена в Орде, и ее пришлось отставить. Лишь полвека спустя Дмитрий Донской вспомнил о ней и в своей «душевной» грамоте сослался на «купли» деда [1546].

Нужно сказать, что мысль Л.В. Черепнина о третьей духовной грамоте Ивана Калиты не является оригинальной. Впервые она была высказана В.И. Сергеевичем, который сам же отверг ее по весьма веским соображениям [1547].

На другой недостаток изложенной концепции указал А.И. Копанев, отметивший, что Л.В. Черепнин под «куплями» понимает «обычные приобретения сел на территории Белоозера, Галича и Углича», тогда как в духовной Донского речь идет о «купле» его дедом целых княжений [1548]. Под «куплями» А.И. Копанев предложил понимать «определенный успех политики Ивана Калиты, который давал право внуку указать на купли как на основание своих политических действий» [1549]. Нельзя не видеть, что подобный «определенный успех» не разъясняет существа дела. «Определенность» страдает неопределенностью. Не случайно поэтому, что, говоря о Белоозере, А.И. Копанев «куплей» Калиты считает… брак белозерского князя с дочерью Ивана Даниловича, в результате которого княжество будто бы было подчинено Москве [1550]. Думается, что искусственность подобного понимания очевидна.

С.М. Каштанов предположил, что Иван Калита купил только города Галич, Белоозеро и Углич, а их волости были захвачены уже Дмитрием Донским, примирив при таком решении вопроса мнения С.М. Соловьева и В.И. Сергеевича [1551].

Подводя итог высказанным в исторической литературе точкам зрения на «купли» Ивана Калиты, упомянутые только в завещании 1389 г. Дмитрия Донского, приходится констатировать, что все рассмотренные выше ученые мнения загадки не решили. На старом материале о политической судьбе Галича остается говорить только в самой общей форме. Ясно, что Галич попадает под власть сидевших на владимирском великокняжеском столе московских князей, но произошло ли это при Дмитрии Донском или значительно раньше, при Иване Калите, выяснить без дополнительных данных невозможно.

Такие дополнительные данные содержит запись на галицком евангелии 1357 г.: «В лѣто 6865 индикта 10-е, кроуга солнечного 6-е мѣсяца февраля 22 на память святого отца Офонасья написано бысть святое еуаггелие въ град(ѣ) в Галичѣ при княженьи великого князя Ивана Ивановича рукою грешного Фофана, оже боуду не исправил в коемь мѣcтѣ, исправя бога дѣля чтите, а не кленѣте» [1552].

Современность и достоверность записи не вызывают сомнений [1553]. Из нее явствует, что самостоятельного Галицкого княжества в 1357 г. не существовало. Галицким князем считался занимавший стол великого княжения во Владимире второй сын Калиты Иван Иванович Красный. Этот факт, во-первых, подтверждает высказанную ранее мысль о том, что в 1360 г. Галицкое княжество получило независимость с помощью Орды; во-вторых, становится ясным, что князья московского дома владели Галичем еще до Донского и ссылка последнего в своей духовной на «купли» деда отражала реальность, Очевидно, что первым из московских Даниловичей, распространивших свою власть на Галицкое княжество, был Иван Калита.

Почему же, однако, Дмитрий Донской называл это «куплей»? Для выяснения поставленного вопроса необходимо решить предварительную задачу. Она заключается в определении того, слилось ли территориально Галицкое княжество с Московским, а может быть с великим княжеством Владимирским, или же сохранило территориальную целостность. Духовная Дмитрия Донского дает основание полагать, что слияния не было. Показания духовной находят подтверждение во второй договорной грамоте Дмитрия Ивановича с его двоюродным братом Владимиром Андреевичем. В XV веке знали, что указанный договор был заключен при жизни митрополита Алексея [1554], т. е. до 12 февраля 1378 г., когда умер этот церковный и политический деятель [1555]. С другой стороны, договор не мог быть составлен ранее начала 1372 г., поскольку в его тексте упоминаются дети Владимира Андреевича [1556]. Такое упоминание было бы бессмысленным, если князь Владимир не был бы женат. Женился же он в начале 1372 г. на дочери великого князя Литовского Ольгерда Елене [1557]. Следовательно, соглашение было заключено между началом 1372 г. и 12 февраля 1378 г. Эти хронологические рамки можно сузить. Сохранившийся текст договора упоминает сына великого князя: «… тоб(е), брата своег(о) старѣишег(о), князя великого), соб(ѣ) отцемъ, а сына твоег(о)…», «а ци б(ог)ъ размыслить о с(ы)ну о твоем, о братѣ…» [1558]. Речь может идти только о сыне Дмитрия Ивановича Василии, родившемся 30 декабря 1371 г. [1559]Следующий сын Дмитрия Юрий родился 26 ноября 1374 г. [1560], но он в договоре не упоминается. Отсюда вытекает, что последний составлен между началом 1372 и 26 ноября 1374 г. В тексте договора наблюдается двойственное решение вопроса о территории великого княжения Владимирского. С одной стороны, Владимир Андреевич обязывался «вотчины м(и), г(о)с(поди)не, твоее и великог(о) кня[женья] ми под тобою не искати», из чего можно сделать вывод, что великое княжение принадлежало Дмитрию Московскому. С другой — в грамоте сохранилась фраза «пожалуетъ нас б(ог)ъ, наидемъ тоб(ъ), княз(ю) великому, великое…» [1562]. А.В. Экземплярский, а вслед за ним и другие исследователи, дополнили фразу словом «княжение», что представляется бесспорным [1563]. В таком случае необходимо прийти к заключению, что в момент составления договора Дмитрий Московский не обладал всей полнотой власти во Владимирском великом княжестве.