Вадим Каргалов - На степной границе. Оборона «крымской украины» Русского государства в первой половине XVI столетия

Впрочем, отдельные набеги на русские «украины» совершались и в период междоусобной борьбы в Крыму, правда, незначительными силами. В октябре 1523 г. из Азова сообщали, что «азовские казаки под Русь пошли. Пошел, государь, Тагай Софи, а с ним, государь, сорок человек. Другая станица, государь, пошла тридцать человек, а голова у них Джакай Дашем зовут. Да пошел, государь, Сатыл-Ган, а с ним восемьдесят человек, да пошел, государь, Даваш да Ходжа-бек, а с ним сорок человек, да крымских человек со сто с ним заодин вместе. Хотят, государь, на заставу ударить, коя, государь, на поле у тебя стоит, а хотят, государь, татем прийти». Имеются сведения и о набегах отдельных татарских отрядов на Северские земли. В одной из грамот воеводе в Новгороде-Северском Никите Оболенскому рассказывалось о злоключениях путивльского казака Якуша. «Как его князь Никита посылал осенью с детьми боярскими проводником за татарами в погоню, и дети боярские, догнав татар, полон у них отполонили», сам Якуш, «проводив детей боярских до украины, воротился в свои ухожаи». Однако «татары воротились назад севрюков искать по ухожаям, да того Якуша взяли и привезли его в Крым к царю» [138] Б. И. Дунаев . Указ. соч., стр. 58–59, 62–63. . Этот рассказ интересен тем, что воссоздает живую картину пограничных будней: с неожиданными татарскими набегами, с погонями отрядов «детей боярских» за грабителями, с полной опасностей жизнью севрюков, которые служат на границе проводниками-вожами московских воевод. То, что именно Якуш упомянут в грамоте, конечно, чистая случайность. Тысячи и десятки тысяч безымянных героев прикрывали «украину» Русского государства, ходили в опасные походы, бились с быстрыми татарскими всадниками и порой мыкали горе в крымском плену…

Активизация турецкой экспансии отразилась и на политике Казанского ханства. После успешного совместного похода 1521 г. с крымским ханом и серии набегов того же года на Заволжье казанский хан Сагиб-Гирей продолжал разбойничьи нападения на русские земли. В 1522 г. «сентября в 15 день, приходили татары и черемисы в Галицкие волости, и попленили их много, а людей посекли, и заставу великого князя в Парфеньеве разогнали, а воевод посекли, а иных в полон повели». Затем «того же месяца сентября в 28 день, ударили татары на Унжу безвестно, на монастырь, и церковь Николы чудотворца пожгли, и людей в полон повели, а иных иссекли. И воевода галицкий Андрей Пиялов пошел за ними в погоню с галичскими детьми боярскими» [139] Г. 3. Кунцевич . Указ. соч., стр. 602. . Весной 1523 г. в Казани хан Сагиб-Гирей неожиданно убил русского посланника Василия Пережогина. Это был открытый вызов. Осенью того же года русские воеводы «в судовой рати по Волге и конной ратью воевали» владения казанского хана. Единственным реальным результатом войны явилось основание на реке Суре новой русской крепости — «Василь-города». Между тем казанские набеги продолжались. «Месяца октября в 17 день приходили татары под Галич, посад пожгли, а град господь сохранил неврежен, и отошли» [140] ПСРЛ, т. 6, стр. 281–282. . Автор «Казанской истории» писал, что в то время московские воеводы «не могли бороться с казанцами, потому что они одолевали русских не силою своею, а только лукавой хитростью. Великий страх тогда от них объял всю Русскую землю. И только воеводы московские на краях земли стояли по городам, остерегаясь прихода казанцев, не смея выходить из городов. Тогда был великий князь недосужен воевать с казанцами…» [141] Казанская лет., стр, 67. Видимо, автор «Казанской истории» несколько сгустил краски, противопоставляя прошлые неудачи победам Ивана Грозного, по положение на восточной границе было действительно тревожным.

Великий князь Василий III попытался выйти из затруднений привычным способом: он организовал весной 1524 г. большой поход на Казань. Однако взять город не удалось. Осада затянулась. Русское войско несло большие потери в боях, страдало от недостатка продовольствия. Пришлось отступить, удовлетворившись подтверждением «мира» с Казанским ханством без всяких гарантий его выполнения. Казанским ханом стал другой крымский «царевич», Сафа-Гирей, сменивший незадолго до похода Сагиб-Гирея. Но походы на Казань привели к неожиданному и крайне нежелательному для Русского государства побочному результату. Не надеясь на реальную военную помощь Крыма, раздираемого междоусобной борьбой, Казанское ханство в 1524 г. признало себя вассалом турецкого султана, объявив Казань «юртом» Сулеймана I. Это было событие большой политической важности. «Установление вассальной зависимости Казанского ханства от Турции означало серьезное осложнение для Русского государства, ибо посылка войск в Казань могла теперь рассматриваться как враждебный акт, направленный против Турецкой империи. Вместе с тем установление вассальных отношении Казанского ханства к Турецкой империи знаменовало собой поворот в истории русско-турецких отношений XVI в. — от дружественных, какими они были во время Сулима I, к враждебным. Поворот этот определялся активизацией восточноевропейской политики Турции, которая своим провозглашением протектората над Казанью выражала стремление выступить в роли гегемона в системе татарских государств Восточной Европы» [142] И. И. Смирнов . Указ. соч., стр. 53–54. .

Великий князь Василий III, продолжая укреплять оборону «крымской украины», внимательно следил за развитием событий. В этой обстановке особенно важно было наладить эффективную разведку. Поэтому в начале 20-х годов Москва уделяла такое большое внимание организации сторожевой и станичной службы на «крымской Украине». Уроки нашествия Мухаммед-Гирея не прошли даром.

Первая половина XVI столетия не оставила нам обобщающего документа, подобного «Боярскому приговору о станичной и сторожевой службе» 1571 г. Однако свидетельства источников дают основание считать, что постоянные сторожевые «заставы» и «станицы» казаков «в поле» московское правительство организовало уже в начале 20-х годов. Они прикрывали два наиболее опасных направления — «рязанскую украину» со стороны Дона и Азова и Северские земли.

С. Герберштейн, описывая путь из России к Азову по степям, упоминал о «караульных, которые были расположены в той местности против непрерывных набегов татар», «всего на два дня пути от Азова». Кроме того, «около устьев Малого Танаида (Северного Донца), в четырех днях пути от Азова, возле места Великий Перевоз», постоянно находились русские воины, «которых государь по обычаю ежегодно держит там на карауле с целью разведок и удержания татарских набегов» [143] С. Герберштейн . Указ. соч., стр. 67, 106. . В опасное время к Азову посылались, кроме постоянных «караульных», также «станицы» казаков для «вестей». Так, например, в 1521 г., когда в Москве ожидали крымский поход и были озабочены возможностью воцарения «крымского царевича» Гирея в Казани после антирусского «мятежа», к Азову послали «для вестей», «доведываться про царя крымского и про царевичей», казаков «Ивашку Лазарева с товарищами» и «Мишу Тверитина с товарищами». Они, в частности, сообщили «с поля», что шли мимо них «казанские татары к царю (крымскому хану. — В. К .) царевича на Казань просить» [144] Сб. РИО, т. 95, стр. 676–679. .