Вадим Каргалов - На степной границе. Оборона «крымской украины» Русского государства в первой половине XVI столетия

Крымский поход 1533 г., несмотря на то, что прорыв крымцев через Оку удалось предотвратить, имел тяжелые последствия для Русского государства. Рязанская земля была опустошена, татары увели огромное количество пленных. Н. М. Карамзин отмечал, со ссылкой на «Крымские дела», что «многолюдные села рязанские снова опустели, и хан Саип-Гирей хвалился, что Россия лишилась тогда не менее ста тысяч людей» [175] Н. М. Карамзин . Указ. соч., стр. 164. . Крымский хан писал впоследствии в Москву, что у его знатных людей, вернувшихся из этого похода, было по 15–20 пленников, «а у иных, всей нашей рати, на всякую голову по пять, но шесть голов твоего полона в руках». Сам хан получил только в виде «тамги» с продажи пленников 100 тысяч золотых [176] В. Е. Сыроечковский . Указ. соч., стр. 15. .

Разорением Рязанской земли в 1533 г. дело не кончилось. Казанские феодалы организовали набег на волжские земли. Зимой «приходили многие казанские люди к Нижнему Новгороду и новгородские места многие пустыми учинили, полону без числа много поймали, жен и детей боярских, да и черных людей с женами и с детьми многих поймали» [177] Продолжение Хронографа…, стр. 286. . Русскому государству пришлось серьезно заниматься выкупом пленных. Но это было уже делом нового правительства: в ночь с 3 на 4 декабря 1533 г. Василий III Иванович умер. На престол вступил трехлетний Иван IV. Власть фактически оказалась в руках его матери Елены Глинской и ее фаворита князя Ивана Федоровича Телепнева-Оболенского. Впрочем, все правительственные распоряжения по обычаю выпускались от имени малолетнего великого князя.

Одним из первых мероприятий нового правительства явился сбор денег для выкупа пленных. Немалые суммы должны были внести для этой цели бояре, города и даже церковь. В составе Софийской II летописи сохранилась великокняжеская грамота архиепископу Великого Новгорода и Пскова Макарию, датированная осенью 1534 г.: «Государь великий князь Иван Васильевич юный всея Руси и мать его княгиня Елена прислали к своему богомольцу архиепископу Великого Новгорода и Пскова владыке Макарию в Великий Новгород своего сына боярского из Москвы с грамотами, а пишет в них: что приходили в прежние годы татары на государеву украину и взяли в плен детей боярских, и мужей, и жен, и девиц, и потом возвратили плен вспять, а за то просили у государя серебра. И князь великий велел своим боярам серебро дать, а хрестьянские души у иноплеменников откупить; и государь великий князь и мать его княгиня Елена повелели владыке Макарию в той мзде самому быть, а в своей архиепископии в Великом Новгороде и Пскове и во окрестных городах своей архиепископии со всех монастырей, сколько их есть, где чернецы и черницы, собрать семьсот рублей московских... И владыка Макарий, слышав сие, вскоре послал к государю великому князю Ивану Васильевичу на Москву своего князя Михаила Федоровича Оболенского да дьяка своего Ивана Петрова сына Одинца, а с ними серебра семьсот рублей московских, месяца ноября в 22 день» [178] ПСРЛ, т. 6, стр. 293–294. . По тем временам это была очень крупная сумма. Можно себе представить, каких огромных усилий стоило государству собрать серебро для выкупа многочисленных пленных!

Видимо, правительство Елены Глинской заботилось не только о «христианских душах». Таким путем оно надеялось как-то урегулировать отношения с Крымским ханством, что было особенно важно в условиях надвигавшейся войны с Польшей и Литвой. Уже в январе 1534 г. «послал князь великий в Крым к Саип-Гирею и к Исламу Ивана Челядищева возвестить отца своего преставление, а себя на государстве объявить. А в Казань послал к Яналею царю с теми же речами Василия Беречинского». Посольство в Казань оказалось удачным. Уже в апреле в Москву приехали казанские послы и «грамоту написали, как с отцом его было с великим князем Василием». Совсем иначе обстояли дела в Крыму. Посол Иван Челядищев докладывал в Москву, что «царь крымский не захотел дружбы и братства с великим князем», но «захотел королю дружить, а на великого князя быть с пим заодно». Русским дипломатам помогла очередная усобица в Крыму. Ислам-Гирей «Саип-Гирея (Сагиб-Гирея. — В. К .) с царства согнал, а сам на Крыму царем учинился» [179] ПСРЛ, т. 13, стр. 78–84; т. 29, стр. 12–13. . Новый хан, видимо, чувствуя себя не очень уверенно на престоле, «в братстве с великим князем учинился». Но в Москве не очень верили в симпатии Крыма — тем более, что той же весной крымцы совершили набег на «украину». «Месяца мая в 8 день, приходили татары, азовцы и крымцы, многие люди, на Рязанские места на Проню. И воеводы, от великого князя посланные на Рязань, князь Семен Федорович Хрипунов, слышав татар, пошли на них не со многими людьми. Догнав татар на Проне, многих побили, а пятьдесят татаринов, живых поймав, к великому князю на Москву прислали» [180] ПСРЛ, т. 13, стр. 81–82. . На границе были сосредоточены значительные русские силы. По июльской росписи 1534 г., воеводы стояли в Коломне, Серпухове, Рязани, Туле, Боровске, на Угре, в Мещере, Стародубе, Новгороде-Северском, Путивле [181] РК, стр. 83–85. .

Положение значительно осложнилось начавшейся войной с Литвой и Польшей. Русское посольство более полугода вело в Литве переговоры об урегулировании отношений, но успеха не добилось. В июле 1534 г. польско-литовские войска открыли военные действия. Активизировалась оппозиция московской боярской аристократии, недовольной деятельностью княгини-регентши Елены Глинской. Начались измены бояр. В августе «с службы в Серпухове побежали князь Семен Федорович Бельский да окольничий Иван Васильевич Лятцкий» [182] ПСРЛ, т. 8, стр. 287. . Особенно опасной была измена Семена Бельского, который неоднократно назначался «большим воеводой» на «украине», хорошо знал и систему обороны границы, и броды через Оку, и укрепления порубежных городов. Впоследствии Семен Бельский не раз «наводил» литовские и крымские войска на «украину».

Русскому государству предстояла тяжелая война на два фронта — с Крымским ханством и Польско-Литовским государством, причем основная тяжесть борьбы ложилась именно на «крымскую украину». Литовские лазутчики недаром доносили полоцкому воеводе, что русские воеводы не располагают значительными силами на западной границе. «Войтех, лях из Познани», сообщал в сентябре 1534 г., т. е. уже после начала военных действий на русско-литовской границе: «А здесь, от Литовского рубежа, нигде людей не поведает, только в Дорогобуже семьсот детей боярских лежит. А на Вязьме не ведает, сколько есть людей, но поведал, что слышал, что тоже не великие люди, потому что сам в Вязьме не был»; вообще же «люди все стоят от татар на берегу»!