Курт Керам - Узкое ущелье и Чёрная гора

Описанное нами развитие исследовательских работ не было таким последовательным, как может показаться, если ограничиться лишь перечислением дат. Дело и том, что в 1919 году один швейцарец предпринял то, чем до него пренебрегали, так как никто не хотел вносить дополнительных осложнений, пока существовали проблемы, решение которых представлялось однозначным. Это был швейцарский языковед Эмиль Форрер, который, весьма основательно проделав это усложненное исследование, опубликовал статью «Восемь языков надписей из Богазкёя». Эта небольшая, но в высшей степени содержательная работа начинается прямым утверждением: «Исследование всех фрагментов из Богазкёя показало, что в них представлено не менее восьми языков: помимо шумерского, аккадского, языка, до сих пор называвшегося хеттским, который, как мы сейчас увидим, правильнее называть канесийским, а также праиндийским, — такие языки, как харрийский, протохеттский, лувийский и балайский».

Многообразие языков, установленное Форрером, само по себе не было столь ошеломляющим и сбивающим с толку. Его утверждения были правильны, но вскоре выяснилось, что преобладали два языка, а остальные были представлены лишь фрагментами. Многоязычие является признаком, общим для всякого города мирового значения. Когда-нибудь в развалинах погибшего Лондона натолкнутся на фрагменты китайских надписей, хотя бы на вывесках магазинов китайского квартала. Однако из этого не следует делать вывод, что для Лондона XX века н. э. китайский язык играл важную роль.

Более сбивающим с толку было утверждение, выдвинутое Форрером. о том, что хеттский язык следует называть канесийским. Два года спустя после опубликования главного труда Грозного это утверждение ставило под сомнение, расшифровал ли он действительно хеттский язык.

Заключение Форрера, такое очевидное на первый взгляд, оказалось не имеющим никакой ценности, так как никто не решался заменить им принятое наименование, каким бы неверным оно ни было, в пользу другого, которое в один прекрасный день могло оказаться столь же неправильным. Форрер исходил из предпосылки, которую никто не ставил под сомнение, а именно: что хетты как индоевропейское племя должны были откуда-то переселиться в Малую Азию. Но тогда сразу возникал вопрос об исконном населении Малой Азии; и так как долгое время о нем не имелось никаких данных, то его просто называли «протохетты» (дохетты).

И вот удалось проследить, что его неиндоевропейский язык был вкраплен в некоторые источники из Богазкёя и всегда сопровождался пометкой «хаттили» (по-хеттски). Однако, без сомнения, это обозначение было производным от названия страны, от «Хатти». Царство Хатти, в котором говорили по-хаттски (хеттски), существовало еще до вторжения индоевропейского господствующего слоя в Малую Азию.

Установленная принадлежность языка к индоевропейской семье языков и быстрая расшифровка его имели огромное значение для создания красочной истории того народа. Тем не менее до сих пор остались нерешенными некоторые проблемы, связанные как раз с и пиковой принадлежностью и письменностью. Здесь мм выделили лишь три из них.

Во-первых, установлено, что хетты переселились в Малую Азию. Но откуда? Согласно работам Грозного, казалось, что эта проблема разрешается сразу же с расшифровкой. Дело в том, что Грозный доказал не только индоевропейский характер хеттского языка, но одновременно показал, что этот язык принадлежит к так называемой группе «кентум» — западной группе индоевропейских языков, к той же, что греческий, латинский, кельтский и германский. (Среди индоевропейских языков различают две главные группы в соответствии с тем, как выражено число сто — kentum или satem ; группу «satem» составляют восточные языки: славянские, иранские и индийские.) Поэтому вполне естественно напрашивался вывод, что хетты вторглись с Данада, через Балканы и Босфор. В настоящее время имеется более ясное представление относительно особых перемещений отдельных индоевропейских языков. Отсюда исчезает уверенность в правильности этой теории.

Многие исследователи утверждают, имея весьма серьезные основания, что хетты пришли через Кавказ. Фердинанд Зоммер приводит в защиту этой точки зрении начало одной молитвы, выдержку из ритуала, составленного царем хеттов Муваталлисом (около 1300 гида до н. э.):

Здесь следует обратить внимание на вторую строку «Ты подымаешься ввысь из моря…» Если учесть, что ко времени Муваталлиса хетты уже по крайней мере четыре столетия назад осели во Внутренней Анатолии, и в этом обращении речь может идти лишь о воспоминании, так как для жителя Анатолии солнце не поднимается из моря. Но по-прежнему при этом оставались две возможности — при переселении хеттов слева от них могло оказаться как Черное, так и Каспийское море.

Во-вторых, имена царей этого индоевропейского на рода никоим образом не индоевропейского происхождения, но вначале — протохеттского. То же относится к названиям богов хеттов — они протохеттские ил хурритские. Это объясняют мирным влиянием протохеттских народных элементов на хеттов, однако такое объяснение нельзя признать удовлетворительным.

В-третьих, ко времени первых хеттских царей в Анатолии существовало несколько процветающих ассирийских торговых колоний, наиболее значительная из них — у современного Кюльтепе, близ Кайсери. О оживленном обмене товарами свидетельствуют многочисленные глиняные таблички (те самые, которые раньше называли «каппадокийскими»). Однако кажется странным, что народ хеттов, писавший с самого начла, согласно большинству документов и других источников, вавилоно-ассирийской клинописью, пользовался не письменностью этих ассирийских колонистов и купцов, а совсем иной, которая нигде более не встречается и, возможно, является очень древней.

Вторглись ли хетты с северо-востока или северо-запада, все равно принести с собою клинопись они н могли. Клинопись является открытием Южной Месопотамии. Но откуда она у хеттов?

Такова в общих чертах история расшифровки клинописных хеттских глиняных, табличек из Богазкёя, тех надписей, которые хетты вели на своем собственном языке но заимствованной ассирийской клинописью.