Курт Керам - Узкое ущелье и Чёрная гора

Пример противоположности точек зрения: Галеви считал хеттов семитским народом; Глейе, не профессионал, а самоучка, пытался толковать иероглифы этимологически из угро-финских языков; Колей исходил из кавказских языков.

При всем том до конца двадцатых годов удалось довольно определенно расшифровать некоторые названия (Тиана, Гамат, Гургум) и тем самым определить отдельные знаки для последующего чтения. С каким ожесточением оспаривались вещи, казавшиеся непрофессионалам пустяками, как такой спор мог перейти» личные выпады, каким фанатизмом были при этом одержимы ученые, показывает спор, вспыхнувший между Карлом Франком и Йенсеном в 1923–1924 годах.

Франк опубликовал новый метод расшифровки под названием «Так называемые хеттские иероглифические надписи». Эту работу подверг обсуждению Йенсен в журнале «Ассириология», и сразу же началась горячая перепалка. Йенсен, полный возмущения, установил, что метод расшифровки, который Франк выдавал за новый, был им самим применен тридцать лет назад. Затем он разгромил работу Франка в деталях — «здесь приходится с краской стыда отложить перо!» Франк нанес ответный удар в работе «Исследования хеттских иероглифических надписей»: «Я не имею физической возможности оспаривать все эти вещи; работа полностью лишена действительно глубокого проникновения в понимание надписей… нигде — большого шага, нигде — гениального броска», и это последнее предложение он напечатал разрядкой. Конечно, оба были и правы и неправы; правы, когда утверждали, что другой допустил значительные ошибки; неправы, когда говорили, что каждый из них сам их не делал.

Тот, кто назовет такой ученый спор лишь недостойным, не понимает, что даже в решении чисто мыслительной задачи, если ей посвящена вся жизнь исследователя, не могут не принимать участия также сердце и темперамент. После этого столь ожесточенного спора для большинства исследователей проблема хеттских иероглифов казалась слишком опасной областью, чтобы заниматься ею. Так прошло несколько лет, на протяжении которых никто не выступил с какими-либо определенными взглядами вплоть до 1928 года, когда молодой итальянский лингвист Мериджи предложил новые толкования, а вслед за ним начиная с 1930 года вдруг целая группа исследователей младшего поколения принялась еще раз самым тщательным образом изучать проблему. Это были Игнацт Д. Гельб, Эмиль О. Форрер и Гельмут Т. Боссерт: американец, швейцарец и немец.

Опыты этих исследователей следовало сразу же признать особенно важными, так как впервые в истории расшифровки они пришли к единому мнению по целому ряду чтений. Первыми среди них были Мериджи и Боссерт. Они узнали о неожиданном подтверждении их выводов со стороны старого мастера хеттологии Фридриха Грозного, лучшего знатока хеттской клинописи, который после многих лет молчания вдруг взял слово. Однако ко всему прочему произошел еще счастливый случай, который осветил то, чего не могла раскрыть работа, проводившаяся в течение многих лет.

В 1934 году немецкий археолог Курт Виттель вел раскопки в Богазкёе, столице хеттов, которая дала уже Винклеру неоценимый материал. Виттель нашел в одном месте около трехсот глиняных печатей, из них примерно двести двуязычных!

Уже давно, после многих ошибочных чтений начального периода, исследователи отказались от толкования печатей; теперь за дело принялись с новой энергией. И Виттель, и Гютербок прочитали в 1936 году первое имя царя, вокруг которого долгое время шли споры, на этот раз однозначно — Суппилулиумас, который правил с 1375 до 1335 года до н. э. Это быстро привело к следующему открытию. На Нишанташе, скале и Богазкёе, находилась уже давно известная большая, но сильно выветрившаяся иероглифическая надпись. Очень давно предполагали, что она должна быть приписана Суппилулиумасу, теперь это можно было доказать. Там иероглифами было изображено его имя, обведенное так называемой эдикулой, в которую постоянно были включены имена хеттских властителей, соответственно тому как картуш заключает имена фараонов. Однако рядом с ней находились еще другие эдикулы, а значит — имена других царей.

Опыт подсказывал вывод, что здесь перечислялась смена поколений, причем до третьего колена (все восточные властители любили перечислять в надписях своих предков). При этом бросалось в глаза, что один и тот же иероглиф означал отца и прадеда, имя же деда изображалось по-другому. Неизбежно вставал вопрос: были ли среди предков Суппилулиумаса два, носивших одинаковое имя, в то время как между ними правил царь, называвшийся по-иному? В действительности так и было, и они были давно известны, так как родословная хеттских царей неоднократно упоминалась в ранее расшифрованных клинописных источниках из Богазкёя. Так, в качестве отца Суппилулиумаса был известен царь Тудхалияс III, а в качестве его прадеда Тудхалияс II, а имя его отца было Хаттусилис. Эти имена удивительно подходили к надписи на Нишанташе. Другие печати, которые стали исследовать, также подтвердили чтение и расширили его. Тем самым были наконец безупречно прочитаны иероглифы имен четырех хеттских царей: Суппилулиумаса, Тудхалияса, Хаттусилиса и Урхи-Тешуба! Это было первое совершенное доказательство правильности объяснения большей части знаков, раскрытых до того без билингвы — триумф пятидесятилетней работы, которая часто приводила в отчаяние ученых Англии, Германии, Америки и Италии!

Тем не менее здесь снова следует сделать оговорку, гак как успех снова оказался не таким большим, как думали после новой находки печатей.