Юст Юль - Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711

30-го. Меня посетил генерал-лейтенант Алларт [179], кавалер ордена Святого Андрея. (Он) считается одним из лучших царских генералов и в битве под Полтавой (сражался) доблестно, так что стяжал себе известность. Родом он пруссак и, по-видимому, человек умный и честный.

После полудня царь ел у посланника Грунта, где присутствовал и я. Тут случилось любопытное (приключение), которое я не хочу пройти (молчанием). У царя есть повар, Иоганн фон Фельтен [180], уроженец графства Дельменгорст. Так как он весьма щекотлив и (притом) не любит шведов, то царь постоянно преследует его [щекочет?] и дразнит, называя шведом, хотя в сущности весьма к нему милостив и внимателен. Так было и здесь: царь начал его дразнить [щекотать?], браня шведом; но Фельтен убежал (от него) под мою защиту, прося ходатайствовать у царя, чтоб он перестал его дразнить. Но царь зажал мне рот, потребовав, чтоб я за него не просил, так как Фельтен будто бы швед. Когда же повар закричал, что нет, что он родился в Дельменгорсте, то царь возразил: «Ты швед, потому что родился в Бремене, в Вердене». Этим он, без сомнения, намекал на посланника Грунта, который действительно оттуда родом.

31-го. Так как царь самоедов, француз Вимени, о котором пространно говорилось под первыми записями января, опившись во время «славы», скончался, то царь, с особой заботливостью относящийся к своим придворным (:а Вимени считался одним из них:) и всегда, если он (только) не в отсутствии, провожающий до могилы прах последнего из своих слуг, приказал устроить ему замечательнейшие похороны, какие (вряд ли) были виданы ранее. (Сам) царь, князь (Меншиков), генерал-адмирал Апраксин, его брат казанский генерал-губернатор [181], великий канцлер и вице-канцлер, (московский) комендант и много других важных лиц, одетые поверх платья в черные плащи, провожали покойного, сидя на описанных под первым января самоедских санях, запряженных северными оленями и с самоедом на запятках. Сани (эти) сбиты из двух длинных кусков дерева и нескольких поперечных поверх (их) перекладин, на которых лежит доска, слегка устланная сеном. На царе, как и на всех других (провожавших), поверх его коричневой повседневной одежды был черный плащ, а всегдашняя его шапка повязана была черным флёром. В таком порядке покойника отвезли [отнесли] в католическую церковь, ибо он был католиком. Там отпевал его и служил над ним один иезуит. (Католическая церковь) весьма красивая, каменная, (находится) в Немецкой слободе. Трудно описать, до чего смешон был этот похоронный поезд (как) на пути (в церковь), (так) и (по дороге) обратно.

После полудня царь вместе с великим канцлером и вице-канцлером пришел ко мне в дом для тайных переговоров и по окончании (конференции) пробыл у меня до 8 часов вечера [182].

2-го. После долгого промедления и проволочек посланника Грунта повезли наконец на прощальную аудиенцию. За ним присланы были от царя два крытых экипажа, оба шестериком. Один, старый, принадлежал царю; другой, поновее, князю Меншикову. В 10 ч. (к Грунту) явился пристав, некий подполковник Преображенского полка, и сказал ему, что прислан за ним от царя. У себя в доме посланник предоставил ему (место по правую) руку, в повозке же Грунту (правое) место уступил пристав. В закрытой повозке князя сидели королевско-датский комиссар Бутенант-Розенбуш и секретарь королевской миссии г-н Schowboe. В таком (порядке) поехали во дворец. При следовании посланника туда и обратно Семеновский полк, растянувшийся по дороге, насколько (у него) хватало (людей), стоял в ружье с распущенными знаменами, и где проезжал посланник, там били в барабаны.

Любопытно, что, когда (Грунт) ехал (во дворец), царь, (руководствуясь одним) старинным русским (обычаем), несколько раз посылал сказать (везшим его людям), чтоб они останавливались, а затем (приказывал им) ехать скорее. (Делал он это), чтобы показать свое могущество и власть; ибо следует заметить, что (как) он, (так) и (вообще) все русские не отрекаются ни от одного из (тех) старых русских обычаев, которые могут служить им к возвеличению, и в настоящее время только и делают, что изучают чужие (обычаи), пригодные для такого поддержания и умножения их достоинства и чести.

В зале аудиенций пол и стены были сплошно устланы и увешаны персидскими коврами. В верхнем конце ее, справа, стоял стол, покрытый вышитым ковром; (под столом) был навес; слева от стола стояло кресло, сплошь усаженное тысячами восточных алмазов и разноцветных камней. Кресло это изготовлено в 1636 г. для Алексея Михайловича, отца (ныне царствующего) царя, о чем гласит латинская надпись, вышитая на спинке. Все кресло оковано золотом, в которое (и) вставлены камни. По правую сторону от стола, опираясь на него, стоял царь с непокрытой головой. К столу (вели) три ступени.

У дверей залы посланника встретил камергер и подвел к этим ступеням. Тут ему объявили, что ввиду прибытия другого посланника, который его заместит, (и) согласно требованию его государя, царь отпускает его. Затем Грунт сказал царю речь, причем, как было условлено ранее, не перечислил полностью его титула. (Было) также (решено), что на аудиенции посланник не будет обязан снять шпагу, каковое (обязательство) было, однако, установлено договором, заключенным между царем и блаженной памяти королем Датским Христианом V. Речь свою посланник произнес по-немецки, слово в слово по (тексту), переданному им за два дня перед тем на письме: ибо в России, прежде чем допустить посланника на аудиенцию, требуют от него списка с его торжественной речи, что в сущности, незаконно и в других (государствах) необычно. Делают это (русские) с тем, чтобы заранее узнать, не заключает ли в себе (речь) чего-нибудь неприятного. Во время (чтения речи) царь все стоял у стола. Когда Грунт кончил, великий канцлер граф Головкин передал ему царскую отпускную грамоту к королю, запечатанную большой российской печатью и завернутую в кусок красной тафты, после чего (посланник) был допущен к царской руке. (Царь) просил (Грунта) кланяться его величеству королю Датскому. Королевско-датский комиссар Розенбуш и состоявший при посланнике секретарь королевской миссии Schowboe, который тогда равным образом уезжал, тоже поцеловали у царя руку. Затем Грунт вышел задом из залы, сел в свою повозку и прежним порядком был отвезен домой.

Царь приказал угостить посланника в его доме (обедом). (За столом) по русскому обыкновению подавались сначала соленые яства, затем жаркое и потом супы. (Все подавалось) на серебряных блюдах стариной работы. Перед посланником положили два больших ножа с золотыми рукоятками и большую золотую ложку; перед остальными же гостями (лежали) обыкновенные серебряные ложки. За здоровье за столом пились из больших серебряных позолоченных кубков (в следующем порядке): чаша короля Датского, чаша царя, чаша королевы Датской, чаша датского наследного принца, чаша царевича Московского, чаша датского королевского дома и чаша русского царского дома: таким образом датский двор всегда предпосылался русскому.