Юст Юль - Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711

Между попечителями Новой церкви и ее священником, магистром Рольфом — красивым, начитанным, богобоязненным человеком и хорошим проповедником — возникло следующего рода недоразумение. Каждая из означенных лютеранских церквей имеет по два священника. В так называемой Новой церкви священниками были упомянутый магистр Рольф и некто Шарфшмидт [205]. Последний в силу утвердительной грамоты, данной ему общиной и попечителями, обязывался, по зову небольшой лютеранской паствы, находящейся в Казани и Астрахани, ездить в эти города для крещения детей, (совершения) браков и других треб. (Между тем), как человек добросовестный и бескорыстный, он хотел (только) служить пастве Божией (:ибо он имел (достаток) и жил главным образом на собственные свои средства:). (Но) когда астраханские лютеране действительно пригласили его к себе и он попросил у здешних старшин и попечителей разрешения ехать, то последние, по своеволию, отказали ему в этом. (:Церковные попечители и старшины эти суть важнейшие лица общины: будучи людьми со средствами и (к тому же) по большей части легкомысленными и неразумными, они вследствие своего богатства так спесивы и упрямы, что не поддаются никаким убеждениям (и делают) только то, что сами хотят:.) После долгих и напрасных ходатайств Шарфмидт, (получив разрешения), само(вольно) простился с проповедной кафедры со своими прихожанами, сказал им, что совесть, долг и утвердительная грамота обязывают его (совершить) это путешествие, (что) едет он за 400 миль не из личного удовольствия, что материальная польза от поездки — всякий поймет это — не покроет и половины (его) расходов и проч. Затем он в самом деле тотчас пустился в путь, обещав вернуться в возможно непродолжительный (срок). По его отъезде старшины и попечители вообразили и стали открыто говорить, что он бежал от своей паствы и тем нарушил свои священнические обязанности. В то время дело ограничилось лишь этим, (но позднее), когда после Полтавской битвы в Москву прибыло несколько пленных шведских священников, старшины и попечители общим (советом) избрали одного из них, некоего Штаффенберга [206], на место отрешенного г. Шарфшмидта. (Штаффенберг этот) человек беспокойный и строптивый; из других общин его уже не раз изгоняли за дурное поведение. Явившись перед общиной, он первым делом представил старшинам и попечителям, что следует праздновать дни (святого) апостола, как (то делается) в Швеции. (На церковном совете) вопрос был решен утвердительно, несмотря на разногласие в среде самих старшин и попечителей и на совершенное устранение из этого совета другого священника, магистра Рольфа. Сегодня, в воскресенье, новый священник Штаффенберг должен был с проповедальной кафедры объявить во всеобщее сведение паствы о таком решении совета.

Узнав об этом, прусский посланник Кейзерлинг тотчас же, с утра, послал просить меня зайти к нему по дороге в церковь. Когда я пришел, он сообщил мне (следующее).

Однажды он и прежний королевско-датский посланник Гейнс [207]были посредниками между священником Новой церкви и ее приходом и подписали их обоюдное соглашение. (В силу этого соглашения) священник магистр Рольф должен был пользоваться голосом во всех церковных советах по делам общины. (Между тем) теперь старшины и попечители лишили его голоса, устранив из последнего совета, на котором решено праздновать дни (святого) апостола, и даже не пригласив его (на этот совет). Потому-то (прусский посланник полагал, что) мне и ему следует (общими силами) постараться предупредить пререкания и раздоры, могущие возникнуть от подобного беспорядка и недоразумения.

Не имея достаточно оснований, чтобы устраниться от этого (шага), я согласился (на предложение Кейзерлинга), и он сейчас же позвал к себе на дом всех церковных попечителей и старшин; но пришел только ювелир Клерхе, один из важнейших попечителей, человек непомерно богатый. Ввиду крайней важности вопроса и разногласия между самими старшинами мы потребовали, чтоб он велел отложить объявление решения совета — что, конечно, не представило б никакого periculi in mora — по меньшей мере на неделю, дабы (мы) в это время могли вмешаться в дело (как посредники), а (старшины и священники) могли бы прийти к (общему) соглашению относительно того, (подтвердить ли решение) или оставить (все) по-старому. (Но) Клерхе был так упрям, что, несмотря на самые веские доводы, не поддался на наши убеждения. (Он) отвечал, что царь, (еще) до назначения какого бы то ни было священника, разрешил общине построить церковь; что, следовательно, (община) может делать что хочет и что считает полезным, не (испрашивая) согласия священника; что вообще она не нуждается в заботах посторонних лиц о ее делах; что сама она довольно (многочисленна), чтоб самой отвечать за то, что делает, и т. п.

На этом мы расстались и пошли в церковь. Там новый священник (Штаффенберг) объявил с проповедной кафедры, что старшины и попечители пришли к соглашению и признали полезным празднование Апостольских дней и что впредь община имеет с этим сообразоваться. Другой священник, магистр Рольф, раздраженный сделанной относительно его несправедливостью, впал со своей стороны в ту ошибку, что в тот же день, во время вечернего богослужения, огласил с проповедной кафедры, что объявленное утром его сослужителем (решение совета) об Апостольских днях лишено всякого значения, так как при постановлении его совет был не в полном составе, да и среди (присутствующих) не было единогласия, — и что на будущее время паства должна с этим сообразоваться. Эта искра раздора между наставниками и членами общины, казалось, готова была тотчас разрасти в пожар. Впоследствии (раздор этот) на самом деле причинил немало несчастий и горя многих из прихожан, о чем (я, впрочем), скажу в своем месте.

10-го. В России право держать кабаки с продажей пива, вина, водки, меда и других крепких напитков имеют лишь лица, уполномоченные на то царем. Содержатели кабаков принимают товар от царя или от лица, откупившего у него кабаки, и отдают в этом товаре отчет (царю или откупщику), как у нас в (Дании) трактирные служители своим хозяевам. Нынче положение это подтверждено новыми, более строгими правилами, в силу которых (между прочим) откупщиков кабаков будет ежегодно платить царю лишних 60 000 рублей против прежней цены.

Сегодня обнародован также приказ, чтобы на будущее время в Кремле — известной части города, окруженный особой стеной и заключающей в себе все приказы, — дома строились исключительно из камня или кирпича, а не из леса, как то было до сих пор.

Так как подвод я все еще не получал, то послал одного из своих людей к вице-канцлеру Шафирову с вежливой просьбой оказать мне содействие в доставлении подвод, (но), к крайней досаде, только лишний раз убедился (в том), в чем уже часто убеждался ранее — (а именно) как мало в России вежливых (людей): даже такие важные лица, как Шафиров, именующий себя имперским вице-канцлером, являются (здесь) особами настолько грубыми, что, (например), Шафиров не посоветовался сказать моему человеку то, чего ему и мне лично не следовало бы говорить [и отчего, при моем человеке, он должен был воздержаться, хотя бы(?)] во избежание сплетен среди прислуги. Сказал (он ему), что если я не могу подождать, (то, значит), я слишком нетерпелив; что мне следовало бы знать, что он (Шафиров) не мой холоп (и) не обязан по первому моему требованию хлопотать о доставке мне подвод, и проч. В ответе на мою вежливую просьбу о (надлежащих) с его стороны приказаниях кому следует ничего невежливее нельзя было (придумать), тем более что долг королевской службы обязывает меня постоянно и непрерывно находиться при царе; между тем он уже некоторое время отсутствовал, — а по договору русские должны были снабжать меня (лошадьми).