Юст Юль - Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711

Поехал я вместе с прусским посланником Кейзерлингом. Дорога была весьма плохая. Тотчас по выезде из города я (нагнал) 400 шведских солдат, поступивших на царскую службу (и) уходящих в Петербург. По капитуляции шведскому коменданту в (Выборге), полковнику Stiernstraale, с 2400 человек гарнизона, был предоставлен свободный выход из города с (сохранением) огнестрельного и холодного оружия. (Но теперь) царь приказал генерал-адмиралу Апраксину и бригадиру Чернышеву [261], назначенному от царя выборгским комендантом, передать после отъезда царя (полковнику Стиернстроле), что (его величество) не намерен исполнять этого условия и удерживает в качестве военнопленных его (самого) и гарнизон впредь до возвращения Швецией (русских) генералов, вероломно схваченных под Нарвой и уведенных в Стокгольм, а также шнявы «Сокол», взятой в 1709 г. шведским флотом как приз, вопреки военным правилам, (несмотря на поднятый ею) белый флаг. Горожанам, напротив, велено было объявить, чтобы они оставались при своих домах и имуществах и присягнули царю, что они и исполнили. Русские офицеры и солдаты уводили в (плен) всех женщин и детей, попадавшихся им на городских улицах. Дорогой я встретил между прочим одного русского майора, который (имел при себе) девять взятых таким образом женщин. Царь тоже получил свою часть, в подарок (от других лиц). Иные пользовались своими пленными (в качестве) прислуги в доме, другие отсылали их в свои дома и имения в(глубь) России, третьи сохраняли при (себе). Когда я вернулся в Петербург, женщин и детей продавалось повсюду сколько угодно задешево, преимущественно казаками.

4-го. Продолжал путешествие. Дорогой я видел явление весьма необычайное, особенно по времени года: выпал такой град, что (покрыл) белым (слоем) всю почву. Градины были по большей части с голубиное яйцо, иные же совершенно такой же величины, как куриное. Они колотили и стучали в повозку, точно порядочных (размеров) камни.

По пути я встретил 2000 крестьян, шедших из Петербурга в Выборг для восстановления (его) стен, разрушенных выстрелами.

6-го. Слава Богу, в 8 часов утра благополучно и счастливо прибыл в Петербург.

7-го. В (Петербургской) крепости видел 59 знамен и штандартов, взятых (у шведов) в Выборге. (Они были) водружены в два ряда возле (собора).

В этот же день приехал из Выборга генерал-адмирал Феодор Матвеевич Апраксин. Город салютовал ему 25 выстрелами, а адмиралтейская верфь — 31.

8-го. Сюда прибыл императорский посланник, генерал-фельдцейхмейстер граф фон Вильчек [262], и через своего шталмейстера уведомил (меня) о своем приезде.

(Сегодня) торжествовалась годовщина победы, одержанной в 1709 г. над королем Шведским под Полтавой. Для этого празднества сделаны были большие приготовления. Царь сам вышел к Преображенскому полку, построившемуся за крепостью Санкт-Петербургом, и, сделав различные распоряжения относительно того, как (Преображенский) и Семеновский полки должны расположиться кругом на площади, пошел в собор; (там) стал по обыкновению среди певчих, (в хоре которых) звучно и отчетливо пел; сам вышел с Библией в руках и, стоя в царских вратах, довольно громким голосом прочел перед всей паствой главу из послания Павла к римлянам, после чего (снова) присоединился к певчим, которые пели, сойдясь вместе посреди (храма). Когда обедня кончилась, царь со всей свитой вышел (на площадь) к названным полкам, расположенным кругом. Там поставлена была красная скамейка [обтянутый красным сукном амвон?] и несколько аналоев с образами, книгами и свечами. На (амвон) взошел архимандрит Феофилакт Лопатинский, (ректор) патриаршей школы в Москве, и под открытым небом, пред всем народом, произнес проповедь, заключавшуюся (молебном). Затем (раздался) сигнальный выстрел, и открылась круговая пальба с крепостного вала, из верфи и с четырех фрегатов, нарочно для этого случая расставленных накануне по (Неве). Преображенский полк, которому сам царь подавал знак к стрельбе, заключил (салют) залпом. Повсюду выстрелы произведены были в три приема. Поздоровавшись сначала с окружающими его (лицами), потом с (полками), царь спросил чару водки и выпил ее за здоровье солдат. Посреди круга воздвигнута была пирамида, на которой висело 59 взятых в Выборге знамен и штандартов.

С площади я и (все) прочие последовали за царем в кружало, где он (в тот день) задавал пир. Там, по обыкновению, (шла) веселая попойка и стреляли (из пушек).

По случаю торжественного дня царь катался на своем кипарисовом буере, построенном в Индии и приведенном оттуда (в Петербург). Царевнам он предоставил на утеху шлюпку, все двенадцать гребцов которой были одеты в кафтаны, капюшоны и штаны из алого бархата; на груди (каждого) висело по серебряной бляхе, в тарелку, с выпуклым изображением русского герба, (то есть) парящего орла, (увенчанного) тремя венцами.

У царя в Петербурге имеется множество английских шлюпок. Он распределил их между (иностранными) министрами и другими местными важными особами. (Одна досталась) и мне. Быстрота, с какой русские выучиваются всякому (делу), не поддается описанию. Посаженные в шлюпку солдаты, по прошествии восьми дней, гребут одним веслом так же искусно, как лучшие гребцы.

Вечером, на воде, на двух связанных плотах, был сожжен небольшой, (но) красивый фейерверк.

(В кружале) мы оставались до 2 ч. утра; до того расставленные по всем углам караулы не позволяли нам выйти за дверь. В этот день на царе была та (самая) шляпа, которую он носил в Полтавском бою; вдоль (ее) полей черкнула пуля. Захвати эта пуля хотя бы всего на один палец в сторону, и царь был бы убит; из этого видно, что (самому) Богу угодно было сохранить его жизнь.

9-го. Императорский посланник граф фон Вильчек имел частную аудиенцию у царя, (на которую) возил его секретарь Шафиров [263], брат вице-канцлера, так же как и меня в Москве (должен был) вести (на аудиенцию) секретарь Курбатов [264].

10-го. По русскому (календарю) то был День Петра и Павла. День этот праздновался с таким же торжеством, как годовщина Полтавской битвы. Я вместе с прочими иностранными министрами был зван откушать к князю Меншикову, который в этот день задавал пир. На князе в тот день был небольшой парик, сделанный, по его словам, из волос самого царя, который время от времени стриг их и дарил ему. Князь подарил царю 200 боцманов, которых собрал в одной своей губернии. Все (эти боцманы) были благородного звания и владели крестьянами: (у иного было) 30, (у иного) 40, (у иного) целых 200 душ. (У Меншикова) много ели, (много) пили и (много) стреляли; и разгула, и шума было здесь столько же, сколько на любом крестьянском пиру. Среди обеда внесли цельного жареного быка; жарили его в течение двух дней. Попойку и кутеж мы выносили до 4 ч. утра.

11-го. Я посетил императорского посланника (Вильчека) на его дому (и) первый (сделал ему визит); он все время предоставлял мне старшее место. Дом его отвели до того неудобный, малый и плохо обставленный, что он выразил (было) готовность поселиться в собственных палатках, (но) подобное заявление было весьма дурно принято приказом. Заметив это и опасаясь немилости двора, (Вильчек поневоле) примирился (с обстоятельствами) и на собственный счет сделал в доме много переделок, так что по крайней мере (перестало) течь; но в других отношениях, например в смысле (помещения) свиты и прочего, было (по-прежнему) крайне плохо.