Юст Юль - Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711

— Как? — тотчас же полушутя-полусердито возразил на это князь: я (Юль) полагаю, что он стоит всего 5000 человек? Ему помнится, когда шведы находились еще в Польше, польские генералы нередко писали к нему о том, как они страстно желают его (видеть) у себя, ибо, (по их словам), он один представляет собой более чем 10 000 человек!

Из этого образчика легко заключить об уме и рассудительности (князя Меншикова). Про (князя) можно по справедливости сказать то, что в своей 4-й сатире говорит Ювенал об императоре Домициане: Nihil est quod credere de se non possit, cum laudatur, dis aequa potestas [279].

Пленный шведский генерал Левегаупт, доставленный сюда из Новгорода для обмена на пленного русского генерал-поручика Вейде, не был освобожден. Нахожу (нелишним) сообщить о переговорах по делу об этом размене. В 1700 г., вопреки обещанию, (шведы) задержали в Нарве некоторых царских генералов и увезли их в Стокгольм; в числе их были и генерал Адам Адамович Вейде [280]. Жена его усердно просила князя Меншикова устроить обмен генерал-лейтенанта Левенгаупта на ее мужа. Из дружбы ли к этой женщине — за много лет тому назад князь был помолвлен с ее сестрой, дочерью (одного) московского аптекаря, умершей до выхода своего замуж, — или же, как полагают некоторые, чтоб (угодить) ее взрослой дочери, замечательной красавице, (Меншиков) обещал исходатайствовать у царя (согласие на такой) размен. Шведский сенат, которому было написано об этом, (тоже) согласился. (Сначала) Левенгаупта привезли в Новгород, чтоб иметь его под рукой; (но) когда Вейде прибыл под Биорке, на шведский флот, и через (особого) посланного дал знать о своем приезде, (то) Левенгаупта вернули в Петербург. Здесь, (рассчитывая) на обещанное освобождение, он задешево продал часть своих лошадей и сбрую. (Из Петербурга) его повезли далее на Ритусар для размена. В то же время послали просить адмирала, командующего шведской эскадрой, о доставлении генерала Вейде в Петербург, после чего(-де к шведам) будет послан Левенгаупт; (но) шведский адмирал заявил, что шведский сенат приказал ему произвести размен (пленных) одновременно, т. е. так, чтобы генерал Вейде (на самом деле) выдан был в обмен за генерала Левенгаупта. Когда посланный привез этот ответ и (Меншиков) увидел, что затея его не удалась (:либо имелось в виду хитростью вернуть Вейде и сохранить Левенгаупта:), князь (сначала) попытался убедить графа Пипера, которого тоже привезли в Петербург, дать шведскому адмиралу надлежащие по этому (предмету) приказания; (но Пипер) отклонил такое (требование). Тогда князь попросил (самого) Левенегаупта написать письмо к шведскому адмиралу и (побудить его) прислать Вейде в Петербург, заверив (адмирала), что вслед за тем и царь (со своей стороны) не преминет отослать его, (Левенгаупта, к шведам). (Левенгаупт) действительно написал в этом (смысле) к адмиралу, но вместе с тем, в виде предостережения, (объяснил), что письмо написано (им) по приказанию (русских) и что за исполнение данного ими обещания он не ручается. (Однако) князь вскрыл это письмо и, так как оно не отвечало его планам, не послал его (по назначению); Левенгаупту же предложил написать другое (письмо) без такого рода подробностей; (но) Левенгаупт отвечал, что такого письма он никогда не напишет, хотя бы (вследствие этого) ему пришлось вечно оставаться в плену: ибо, в случае если Вейде отпустят, (а сам) он (Левенгаупт) будет удержан, то он понесет за это ответственность перед сенатом, — и что (вообще), по его мнению, предложение адмирала относительно одновременного размена (вполне) основательно. В конце концов, размена вовсе не последовало. (В сущности, русские) не хотели отпускать Левенгаупта, опытность и военные качества которого могли оценить в битве под Лесной, несмотря на то что он потерпел (в этой битве) поражение [281]. Левенгаупт жаловался царю на то, что, вопреки обещанию, размена не происходит, (но) царь отвечал, что, будучи лишь шаутбенахтом, он в этом не властен, (что вопрос) касается генерал-адмирала, (что) к последнему генерал Левенгаупт не обращался, а потому сам виноват, если не получил свободы. Я испытываю слишком глубокое уважение к (подобному) ответу этого славного и благоразумного государя, чтобы сметь высказать мое о нем суждение и мнение.

16-го. В Ритусарской гавани и в самом (Петербурге) вода прибыла настолько, что на значительную высоту затопила дома; большие суда (свободно) проходили между зданиями и (уплывали) далеко по реке. Подобный подъем воды бывает здесь всегда при сильных и продолжительных западных ветрах, которые приостанавливают течение реки, вследствие чего она выходит из берегов.

В этот день я отправился обратно в Петербург под парусами на английском купеческом судне, которое пришло из Лондона (и) для свободного прохода сюда (было снабжено по дороге) шведским паспортом: (собственно) на пути в Петербург, в Карлскроне, шведы задержали его; но судно предъявило английский паспорт и свидетельство от королевы, что оно везет исключительно припасы для царской кухни и стола; (тогда) шведы наконец отпустили его, снабдив (своим) паспортом. На означенном судне (вместе со мной) шел и царь; (он) сам распорядился, когда поднять вымпел, и салютовал (выстрелами) крепости.

17-го. Генерал-адъютант Мейер уехал обратно в Данию в сопровождении г-на Poul’a Wendelboe, генерал(с) — адъютанта при князе Меншикове [282].

21-го. Артиллерийский майор, немец Геннинг, привез радостную весть о сдаче Кексгольма, до каковой осаждающие за (все) время осады не сделали по (городу) ни одного пушечного выстрела и лишь за три дня до его сдачи вооружили свои батареи. В начале осады кексгольмский гарнизон состоял из 400 человек; теперь (же) в нем (насчитывалось) немногим более 200 человек. (Гарнизону) предоставлено было выйти (из города), (но) без знамен и без (барабанного) боя, (хотя и) при барабане, (а затем идти) куда угодно; (знамена) должны были быть переданы русским. В (Петербургской) крепости и на верфи тотчас же трижды выстрелили изо всех орудий и подняли русский желтый штандарт.

Я (обедал) в тот день у герцога Курляндского. Он все еще пребывал в Петербурге со всем своим двором и, ожидая со дня на день окончания своего дела (и) свадьбы, должен был содержать себя (здесь) на свой счет: (герцог) не мог даже ничего получить из той суммы, которую обещали уплатить ему по его приезде в (Петербург).

Царь пошел в Кроншлот, чтобы лично сообщить адмиралу Апраксину о взятии Кексгольма. На флоте (известие это) было встречено выстрелами со всех (судов). Затем до позднего вечера одна за другой (провозглашались) чаши. Один из лучших генералов царской службы, подполковник Преображенского полка, генерал-майор фон Киркен, (родом) пруссак, до того напился на этой попойке, что вечером, съезжая с кораблей на берег, упал с береговой пристани (в воду) и утонул. Такого рода (последствий) от пьянства можно ожидать здесь каждый день.