Илья Сидорчук - Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

В 1914–1924 гг. в России действовал «сухой закон», на отмену которого государство не шло, даже учитывая возможную выгоду от монополии на алкоголь. Примечательно, что знаменитое постановление СНК РСФСР от 19 декабря 1919 г. «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ» никак не упоминало о необходимости запретительных мер в связи с угрожающим обществу размахом пьянства среди населения. За распитие незаконно приготовленных и незаконно полученных крепких напитков в публичных местах, во всякого рода заведениях, а также за допущение такого распития и за появление в публичном месте в состоянии опьянения виновные должны подвергаться лишению свободы с принудительными работами на срок не менее одного года. Однако в целом текст постановления демонстрирует заботу о сохранении производства крепкого алкоголя в руках государства и только [57] Постановление СНК РСФСР «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ». 19 декабря 1919 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.alppp.ru (дата обращения 12.03.2017). . В этот «героический» период революции пьянство рассматривалось как старорежимный пережиток, который исчезнет, как только будут устранены социальные условия, способствующие ему.

В результате запретительных мер количество пьяных существенно снизилось. На наш взгляд, главным оказалось то, что досуг, связанный с потреблением алкоголя, оказывался слишком затратным. По наблюдению С.И. Аничковой, в 1919–1920 гг. пьяные совершенно исчезли с улиц Петрограда [58] Аничкова С.И. Загадка Ленина: из воспоминаний редактора. М., 2016. С. 155. .

При этом особое значение приобретала борьба с самогоноварением, на которое тратилось драгоценное зерно. В результате широкое распространение получили разнообразные алкогольные суррогаты. Так, в повести С. Григорьева «Казарма» описан процесс употребления популярной в городах «ханжи» (напиток на основе денатурированного спирта, лака или политуры): «„Теперь мы выпьем ханжи?“ — „Я не пью“. — „Я знаю!“ Он достает из корзинки бутылку квасу и большой флакон из-под вежеталя, полный фиолетового спирта. Откупорил квас, прилил туда денатурата, взболтнул, прижав перстом. Из бутылки фонтаном брызнуло прямо мне в лицо вонючей ханжой. Отираюсь смиренно. Он наливает в кружку, пьет и мучительно крякает. Долго кашляет и бранится. Повеселел. — ,Что, хорошо?“ — „Не хвалю!“ — „Рвет с нее?“ — „Всяко бывает!“» [59] Григорьев С. Казарма // Круг: альманах артели писателей. Кн. 4. М., 1925. С. 120. .

Меньше в годы революции стало и проституток, но не потому что власти проводили запретительную политику по отношению к этому «буржуазному пережитку», а потому что изменились условия физического существования людей в городе. Города обезлюдели, закрылись не только публичные дома, но и рестораны, кафе и другие злачные места. Под влиянием голода и бытовых трудностей понизилась сексуальная активность мужчин. Определенный уровень спроса на продажный секс обеспечивали только солдаты и матросы [60] Измозик В.С., Лебина Н.Б. Петербург советский: «новый человек» в старом пространстве. 1920-1930-е годы. СПб., 2010. С. 116. .

Потребление алкоголя в рассматриваемый период в значительной мере заменило потребление наркотиков. То, что до революции являлось привычкой аристократии, богемы и полусвета, в годы революции и особенно Гражданской войны получило массовое распространение. С.И. Аничкова в своих мемуарах отмечает, что сродни наркотикам были азартные игры, которые объединяли людей разного социального положения [61] Аничкова С.И. Загадка Ленина. С. 162–163. . Эта форма девиантного досуга после революции выплеснулась на улицы. Азартные карточные игры проникли в солдатскую среду, в которой ранее они были запрещены [62] Чистиков А.Н. Государство против карточной игры // Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 1920-1930-е годы. СПб.: Изд-во журнала «Нева», 2000. С. 301. . К картежной игре толкали напряжение войны и перманентное безденежье. Популярностью пользовался каторжный преферанс, или терц, требовавший особой концентрации внимания. Безусловно, он позволял выключаться из реальности [63] Морозова О.М. Антропология гражданской войны. Ростов-н/Д., 2012. С. 264–265. .

После Октября 1917 г., несмотря на репрессивную политику большевиков, игра в карты и др. формы приобщения к миру азарта продолжалась. Анонимное письмо во ВЦИК (19 декабря 1917 г.) призывало: «Спасите наших братьев от разорения, а их матерей, жен и детей от вечных слез и нищеты. Закройте все биллиарды, эту тысячеглавую гидру, пожирающую все заработки трудящихся и обогащающую только трактирщика да шулеров. Царские чиновники видели в разорении народа свое благополучие, а Вы, товарищи, наши отцы и братья, раз навсегда закройте эти грабиловки» [64] Письма во власть. 1917–1927. М., 1998. С. 29. .

Вместе с тем некий гражданин И.Н. Давыдов предложил Высшему совету народного хозяйства проект выкачивания денег из карманов «паразитов», спекулянтов, которые «живут вовсю, от массы свободного времени сидят в Ресторанах и Кафе, пьют и едят за десятерых, платят за все бешеные деньги и тем самым заставляют рестораторов запрещенными способами добывать провизию и преподносить под пикантными соусами обжорам буржуям.

В рабочих кварталах нет мяса, масла и хлеба, а в ресторанах всего вдосталь, рабочему же трудовому человеку ресторанные цены не по карману».

Проект заключался в организации бегов с тотализатором [65] Там же. С. 44–45. .

Увлечение азартными играми показывает, что распространение девиантных форм досуга в годы революции и Гражданской войны, среди прочего, связано с неустойчивостью существования, пониманием того, что жизнь может оборваться в любой момент, что нет прочных связей, распадаются семьи и т. п.

Между тем, несмотря на трудности военного времени, период 1917–1922 гг. отмечен интенсивными поисками новой досуговой культуры, основанной на идеях построения нового общества и воспитания нового человека, с одной стороны, и на криминализации девиантных форм досуга — с другой [66] Плаггенборг Шт. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб.: Изд-во журнала «Нева», 2000; Хоффманн Д. Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм. 1914–1939. М., 2018. . Власть предлагает городскому населению новые праздники. Повышается доступность кинематографа, театра и проч. В силу вышеописанных материальных и бытовых трудностей пространство досуга сузилось, однако говорить о его полном исчезновении не приходится.