Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

Довольно любопытно, что, хотя капитуляции в одинаковой мере желали и немцы, и англичане, обе стороны по одним и тем же соображениям в молчаливом согласии решили подождать с этим. Если бы капитуляция произошла немедленно, то северо-западная Германия, включая Шлезвиг-Гольштейн, осталась бы немецкой территорией и, следовательно, в конце концов перешла бы к русским, неудержимо наступавшим на запад. Они были уже в Берлине. Поэтому надо было предварительно остановить наступление русских, ускорив продвижение англичан к Любеку. Исходя из этого, немцы, предлагая свою капитуляцию, выдвигали в качестве условия предварительную оккупацию Любека англичанами, — условие, которое те охотно приняли. По этой же причине англичане хотели опередить русских, нисколько при этом не заботясь о таком препятствии, как Эльба, которую надо было форсировать. Одним словом, и англичане и немцы в одинаковой мере стремились «обезопасить [Шлезвиг-Гольштейн] от вступления советских войск» [60] Chester W11mоt. Op. cit. . Именно на этом куске территории обоснуется «правительство» «преемника» Гитлера, чтобы продолжать свои интриги.

Было решено направить официального эмиссара в ставку Монтгомери, когда его войска достигнут Любека. Это и было сделано без промедления. Переход через Эльбу не привел к столкновению с русскими. Эйзенхауэр согласовал со Сталиным, что эта река будет пределом для продвижения американских войск и лишь для британских войск на севере будет сделано исключение. Сталин, очевидно, не слишком опасался, что Монтгомери войдет в Берлин раньше Жукова.

Таким образом, задача нового немецкого «правительства» сильно облегчилась. Ситуация изменилась неожиданным образом: Гитлер предполагал сделать Шлезвиг-Гольштейн одним из трех главных «опорных пунктов», имея в виду сопротивление Германии до последнего. Между тем этот «опорный пункт» стал опорой совсем иного характера и был использован для иных целей. Именно здесь под покровительством англичан нашло убежище последнее немецкое «правительство».

3 мая адмирал фон Фридебург, которого Дёниц назначил командующим военно-морским флотом рейха, появился в ставке Монтгомери в сопровождении офицера из штаба генерала фон Буша. Полученные им инструкции уполномочивали его вести переговоры с главным командованием английских войск о сепаратной капитуляции всех немецких войск на северо-западном участке фронта. Но немцы, ободренные, несомненно, прецедентом в Италии, а также рассчитывая на расположение к ним англичан, просили принять также капитуляцию тех немецких войск, которые бегут от русских. Последние 2 мая уже вступили в Берлин. Главным аргументом Фридебурга, по словам Мотгомери, было утверждение, что немцы не могут сдаваться русским — «дикарям!».

Очевидно, нельзя было ожидать, чтобы русские принимали их с распростертыми объятиями. Роберт Мэрфи замечает по этому поводу в своих мемуарах, что «солдаты вермахта знали, как плохо обращались со славянами в этой войне, и стремились сдаваться войскам западных держав, чтобы не попасть в руки русских, поляков, югославов и чехословаков».

Монтгомери отверг эту претензию немецкого эмиссара, зато он не имел ничего против того, чтобы принять сепаратную капитуляцию немцев на своем участке фронта. В своих мемуарах он особенно подчеркивает именно свой отказ Фридебургу в этой претензии, словно сама по себе сепаратная капитуляция была неважной деталью, вполне естественным решением. Если немецкие солдаты, сказал он Фридебургу, будут приходить по отдельности в расположение британских войск, их примут и будут обращаться с ними как с военнопленными.

Следует добавить, что Эйзенхауэр, как и в случае с Италией, полностью разделял точку зрения Монтгомери на частичную капитуляцию немецких войск на северо-западном фронте. Он уполномочил Монтгомери принять капитуляцию, не беспокоясь об общей капитуляции вермахта на всех фронтах, на западном и на восточном. При этом все также ссылались на то, что речь идет «о вопросах тактического порядка, входящих в компетенцию командующих на местах» [61] Eisenhower . Op. cit. .

В тот же день Фридебург возвратился во Фленсбург, чтобы сообщить Дёницу «добрую весть», а именно о согласии Монтгомери принять капитуляцию немецких войск на северо-западном фронте. Этот факт имел важное значение. Условия, поставленные Монтгомери, были сразу же приняты; и Фридебург на следующий день вновь прибыл в британскую ставку, снабженный на этот раз полномочиями подписать в тот же день, 4 мая, акт о капитуляции, касавшийся также немецких войск в Дании, Норвегии и Голландии.

Для немцев не составляло труда принять все условия. К тому же они и так добились, с молчаливого согласия, при соучастии Монтгомери, всего, чего хотели. Во время подписания акта о капитуляции было решено, что немецкие войска, сражавшиеся против русских, не будут допускаться в расположение британских войск, если они будут прибывать в виде «замкнутых соединений». Это позволило Монтгомери утверждать, будто его точка зрения возобладала. Но на деле все обстояло иначе. Это была игра словами. Прилагательное «замкнутый» оставляло немецким солдатам достаточно свободы для прихода в расположение англичан, где их вопреки всему приняли бы [62] Wа1ter Gör1itz. Op. cit. . «Фельдмаршал Монтгомери, — замечает в этой связи западногерманский историк Вальтер Гёрлиц, объясняя его великодушие, — был строгим пуританином… и не являлся другом большевиков».

Помимо этого, Монтгомери весьма охотно согласился с немцами подчеркнуть тот факт, что частичная капитуляция не накладывает ни на одну из сторон никаких обязательств относительно общей капитуляции на всех фронтах, на западе и на востоке. Поступая так, Монтгомери фактически опровергал англо-американский тезис, согласно которому частичные капитуляции, в Италии и на северо-западе, были действиями «тактического порядка», а это означало, что они составляли часть общей капитуляции.

Статья 5 соглашения, подписанного 5 мая в ставке Монтгомери, предусматривала следующее: «Настоящее соглашение носит самостоятельный характер и ни в коей мере не предрешает его замены другим документом об общей капитуляции Германии и немецких вооруженных сил, который может быть составлен от имени союзных держав вместо настоящего соглашения».

Отделив, таким образом, столь категорически капитуляцию на своем фронте от общей капитуляции, Монтгомери стремился подчеркнуть политический характер прежней. Во время капитуляции в Италии русских привлекли к участию, хотя бы лишь формально. В ставке Монтгомери не было и намека на присутствие русских. Москву даже не предупредили. В переписке военных лет между Черчиллем и Сталиным ничего нельзя найти по этому вопросу. Монтгомери забыл о своем обращении к войскам 18 февраля 1945 года. Тогда он говорил: