Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

В нашу задачу не входит описание и установление точной хронологии всех перипетий этой борьбы. Укажем лишь на то, что, по данным «Летописца», на стороне Андрея Семеновича и Никиты Ветлужского выступили «племянники» последнего — суздальские князья Данило Борисович, Юрий Васильевич, Михаил Дмитриевич, а также татары и черемисы. Борьба шла с переменным успехом — в ней пали сыновья Никиты Гавриил и Юрий, сын Андрея Семеновича Дмитрий, а сама она сопровождалась разорением целого ряда мест: князь Андрей Федорович «на Костроме грады пожег», а в отместку его противники разграбили Воскресенский монастырь в Солигаличе, после чего он на длительный срок запустевает [248].

Находит ли отражение эта междоусобная борьба в других, нежели солигаличский «Летописец», источниках? Да. Среди суздальских князей этого времени действительно известны князья Данило Борисович и Юрий Васильевич. Московский летописный свод конца XV в. 3 июля 1410 г. датирует известие о набеге «изгоном» одного из отрядов князя Данилы Борисовича вместе с татарами на Владимир и учиненных там грабежах [249]. После сообщения «Летописца» о сожжении князем Андреем Федоровичем городов «на Костроме» вполне очевидной становится причина укрепления в 1410 и 1416 гг. Василием I Плеса и Костромы [250].

Описание борьбы, в которой принимали участие галичские князья и Никита Ветлужский, а вместе с тем и вся древнейшая часть «Летописца», заканчивается известием о «море»: «И попусти Бог князю Никите: прииде на его землю болезнь коркотная и изомроша вси, и погибе град Хлынов». И действительно, под 1420 г. московский летописный свод конца XV в. отмечает это событие, помещая о нем целую статью: «О мору и о гладе. В лето 6928 Бысть моръ силенъ на Костроме и вь Ярославле, в Галиче на Плесе, в Ростове, почен от Успенья богородици (15 августа. — К. А .). И тако вымроша, яко и жита бе жати некому, а снегъ паде на Никитинъ день (15 сентября. — К. А .) и иде три дни и три нощи, паде его на 4 пяди и потом соиде и потом мало кто, что ежа, и бысть глад по мору» [251].

Таким образом, в «Летописце» нашли свое отражение реальные лица и события, укладывающиеся в хронологические рамки между 1392 и 1420 гг. Но почему же все они отнесены памятником к эпохе до 1372 г. (или 1375 г., по другим спискам)?

Виной тому стало то, что составитель «Летописца» не смог справиться с одной исторической проблемой, которая, к слову сказать, была решена только во второй половине XX в. Она заключается в вопросе — где находился центр владений князя Никиты Ветлужского? «Летописец» на этот счет неоднократно указывает, что его стольным городом являлся Хлынов.

Но здесь возникает серьезное противоречие, с которым, несомненно, должен был столкнуться составитель памятника. Известно, что Хлыновом вплоть до 1780 г. называлась Вятка (ныне Киров), расположенная на одноименной реке. Считается, что история Вятки уходит своими корнями в XIV в., и в литературе основание города обычно связывают с одним летописным известием, помещенным под 1374 г. Под этой датой в ряде летописей рассказывается о походе ушкуйников, ограбивших поволжские земли. С награбленной добычей они «преидоша за Волгу, и суды вся пожгоша, а сами поидоша къ Вятке на конехъ по суху и, идуще, множество селъ и властей по Ветлузе пограбиша» [252].

Мы уже видели, что древнейшая часть «Летописца» заканчивается известием о гибели ветлужского князя: "И не попусти Бог Никите, прииде на его землю болезнь коркотная и изомроша вси, и погибе град Хлынов, и после того времени много кровопролития было». Сопоставив его с сообщением о походе ушкуйников по реке Ветлуге в 1374 г., составитель «Летописца», очевидно, понял его таким образом, что старый город Хлынов, располагавшийся на Ветлуге, был уничтожен в 1374 г., а после этой даты возникает уже новый одноименный город, на этот раз на Вятке. Тем самым он пришел к выводу, что все содержание древнейшей части памятника должно относиться ко времени до 1374 г.

Попытался он определить и время, начиная с которого идут известия «Летописца». Обнаружив в летописях под 1332 г. известие о выезде из Орды Ивана Калиты [253], он сопоставил его с начальной фразой памятника: «приехали из Орды вси князи рустии» и отнес ее именно к этому году. Далее, в соответствии с этими двумя предположениями, он по своему разумению разбил содержание «Летописца» на отдельные погодные статьи.

Искусственность подобной хронологии видна по анализу уже первых двух статей «Летописца». Под 1332 г. сообщается о получении князем Семеном Ивановичем удела, после чего он прожил еще один год. Далее говорится об основании монастыря в Галиче его сыном князем Федором Семеновичем, первый настоятель которого Афанасий игуменствовал в нем три года. Не замечая явной арифметической ошибки, составитель «Летописца» датирует рассказ о знамении князю Федору 1335 г., то есть на третий год игуменства Афанасия, забыв о том, что с момента получения его отцом удела должно было пройти как минимум четыре года. Отсюда вполне закономерно вытекает и другая ошибка в хронологии в следующей статье «Летописца», помеченной им под 1335 г., которую составитель памятника просто не заметил — в этот год праздник Вознесения приходился не на 6 мая, как говорит источник, а на 25 мая. Понятно, что в этих условиях говорить о какой либо достоверности дат «Летописца» просто не приходится.

Признав, что древнейшая часть «Летописца» повествует о событиях рубежа XIV–XV вв., мы вновь сталкиваемся все с той же проблемой, что и составитель памятника: главным городом князя Никиты Ветлужского называется Хлынов, соотносимый с древней Вяткой, известной с 1374 г. Начиная с этого времени в летописях о ней постоянно встречаются упоминания, в которых нет ни малейшего намека на то, что в ней княжил ветлужский князь [254].

Однако никакого противоречия здесь нет. Его в 1971 г. удачно объяснил вятский историк А.В. Эммаусский. «Ошибка заключалась в том, — писал он, — что все историки считали, что главный город Вятской земли с самого своего возникновения назывался Хлыновом, а слово "Вятка" трактовали как синоним Вятской земли».

В доказательство своих утверждений, обратившись к «Списку русских городов дальних и ближних» конца XIV в., он отметил, что в перечне «залесских» городов после Нижнего Новгорода и Курмыша на Суре стоит Вятка, но нет никакого Хлынова [255]. Этот источник, по мнению ученого, «убеждает нас, что первый город, поставленный на реке Вятке, первоначально носил название этой реки». Он упоминается и в договорной грамоте 1428 г. Василия II с Юрием Галицким [256], и в послании митрополита Ионы 1452 г. на Вятку [257]. И только после 1452 г. в документах появляется другое наименование — Хлынов. В Воскресенской, Львовской и Софийской первой летописях, в Устюжском летописном своде под 1457 г. помещено известие о походе московских войск на Вятку «со многими силами». Войска долго стояли под городом Хлыновом, но не взяли его и ушли обратно, так как вятчане подкупили одного из московских воевод Григория Перхушкова и он им «норовил» [258]. Отсюда А.В. Эммаусский сделал вывод: «Город Вятка получил другое название Хлынов в промежуток времени между 1452 и 1457 гг. Но для этого переименования был необходим какой-то повод. К сожалению, об этом поводе мы ничего не знаем и можем только высказывать догадки, исходя из исторической обстановки того времени» [259].